Осень в этом году выдалась особенно сырой. Туман, словно живое существо, полз по земле, цепляясь за голые ветви деревьев и растворяясь в сером небе. Семья Вороновых — Андрей, Марина и их десятилетняя дочь Лиза — ехала по узкой проселочной дороге, петляющей среди холмов. Старенький внедорожник поскрипывал, а в салоне пахло сыростью и бензином. За окнами мелькали покосившиеся заборы, заброшенные сараи и редкие дома с заколоченными окнами. Деревня Ключевка, куда они направлялись, казалась местом, забытым временем...

Осень в Междуречной была не временем года, а состоянием души. Воздух, пропитанный влагой двух рек – широкой, сонной Светлицы и узкой, вечно несущейся куда-то Стрежни, – висел тяжелой, серебристой дымкой. Она обволакивала аллеи парка, где вековые липы сбрасывали последнее золото на почерневшие от времени скамейки, прятала контуры обветшавших оранжерей и купала в своем молоке серые стены усадьбы Междуречная-дом, зажатый меж двух водных потоков, меж прошлым и настоящим, меж памятью и забвением. Стася Ветрова стояла на крыльце, кутаясь в потертый плед цвета увядшей вишни...