Широкая публика знает Хармса мало, что не удивительно для репрессированного, да ещё такого парадоксального по своей сути поэта и человека. Странная фамилия навевает странные мысли. Страшная фотография, сделанная в 1941 году, пугает и отталкивает. От всего этого хочется сразу отодвинуться: не наш человек, зачем он нам нужен? Так бывает всегда, когда знаний о ком-то или о чём-то не хватает. Именно за знаниями о Данииле Хармсе (1905—1942) я пошла в книгу историка литературы, поэта, литературного критика и переводчика Валерия Шубинского (1965)...

Прежде, чем читатель восторженно воскликнет: «Ой, да знаем мы вашего Хармса с его детскими стихами, ну да, неплох был дядька», другие им буду аккомпанировать: «Да, Хармс-прелесть, в детстве все стихи его знала, буду читать его своим детям и детям их детей и вообще всех детей вселенной обреку на такое счастье», я прошу вас немного подождать. Даниил Иванович Ювачёв, он же Хармс, он же Чармс, а также Ххоермс, Дандан и даже Карл Иванович Шустерлинг мягко скажем, недолюбливал детей. Примерно вот так сильно: «Я всегда ухожу оттудова, где есть дети», или так: «Травить детей — это жестоко...