«Он прочел над ним отходную, но Чайковский уже не слышал ничего, последнее, что еще шевелилось мгновениями в сознании, была жажда – не лимонной воды, не жидкого, холодного чая - чего-то, чего он не мог назвать, но что наверное дало бы ему облегчение. Смертельная жажда, в пустыне невыносимой тоски». Она томила Чайковского всю жизнь. Жажда соединения с ней – с музыкой. И началось это в раннем детстве, когда чувствительный Петя бурно реагировал на вхождение мелодий в свою жизнь - до нервной горячки и судорог...