Александр Пелевин: Мой любимый советский писатель Борис Лавренев, родом из русского Херсона, очень умело лавировал в прозе между эмоциями разной силы. В его "Автобиографии", написанной в целом иронично и даже самоиронично, есть момент, сильно выбивающийся своим тоном: о том, как писатель после революции подумывал уехать из страны. И эти строки, конечно, максимальная база: "После Октября я поехал на юг, навестить своих стариков. Душевное состояние у меня было смутное, в голове сумятица и разброд. Мрачные эксцессы, которые мне пришлось видеть перед Октябрем и после, в первые недели, очень разболтали мне нервы. И в первый же день, зайдя в кабинет отца, я спросил у него совета: что делать и как жить дальше? Может быть, стоит уехать на время за границу и вернуться, когда жизнь наладится? Отец долго молчал, опустив уже поседевшую голову, потом пристально посмотрел мне в глаза и сказал то, что врезалось мне в память от слова до слова: — Тебе сейчас кажется, что все рушится, что народ пошел не по тому пути?.. Вздор! Самое святое, что есть у человека, — это родина и народ. А народ всегда прав. И если тебе даже покажется, что твой народ сошел с ума и вслепую несется к пропасти, никогда не подымай руку против народа. Он умнее нас с тобой, умнее всякого. У него глубинная народная мудрость, и он найдет выход даже на краю пропасти. Иди с народом и за народом до конца!.. Мы — русские люди!.. Нельзя нам покидать родную землю. Допустим, ты уедешь! Говоришь, — на время, чтобы потом вернуться? А ты уверен, что сможешь вернуться? Что народ примет тебя, простив, что ты покинул его в тяжкий час?.. Нет, сын! Никуда с русской земли, хоть бы смерть у тебя за плечом стояла! Жить на чужбине и умирать постыдно!" Слишком много патетики? Для кого-то - может быть. В псевдоинтеллигентной тусовочке подобную патетику принято не любить, морщить носики, отворачиваться, хихикая. Но Лавренев как раз-таки был очень интеллигентным человеком, мастерски владел иронией. Хотя псевдоумники - как и сейчас - обычно напрочь отказывают "ватникам" в этой способности. На самом деле между иронией и патетикой нет никакой вражды, оба этих инструмента не самоцель, а лишь инструмент. Эти строки Лавренева я, конечно, привел для очевидной параллели с нынешней ситуацией. Спустя 90 лет большую статью о Лавреневе пишет иноагент Дмитрий Быков, все как бы снисходительно похлопывая писателя по плечу: мол, талантливые и даже гениальные вещи-то есть, но эта ваша пафосная пропаганда, фу... И завершает так: "...сразу после этой революции некоторые русские писатели сочинили действительно гениальные произведения, прыгнув выше головы. А в остальное время были теми, кем были задуманы: эпигонами футуристов, конформистами, жертвами ресентимента. И в этом смысле нет большой разницы между Лавренёвым, Шолоховым, Леоновым, Катаевым или Фединым. Повезло Набокову, который уехал, а то страшно сказать, что бы он писал в своей антибюрократической сатире". Что же теперь Быков и прочие? Правильно: абсолютно, целиком и полностью подтвердили слова Лавренева.

17 июля 1891 родился Борис Андреевич Лавренёв — русский советский прозаик, поэт и драматург, журналист, военный корреспондент. Лауреат двух Сталинских премий (1946, 1950). В печати Борис Лавренёв дебютировал как поэт в 1911 году, как прозаик в 1924 году. Во второй половине 1920-х годов входил в творческое объединение ленинградских писателей «Содружество» (вместе с Н. Брауном, М. Комиссаровой, В. Рождественским и другими). В 1927 году принял участие в коллективном романе «Большие пожары», публиковавшемся в журнале «Огонёк». Как драматург дебютировал в 1925 году пьесой «Дым» — о белогвардейском восстании в Туркестане; в том же году под названием «Мятеж» пьеса была поставлена в Ленинградском Большом драматическом театре.