В портретной живописи Григорьева всегда притягивали люди, близкие по роду занятий, в которых он ценил созидательные способности, неординарность, «дар божий»: поэты Н.А. Клюев (1918) и С.А. Есенин (1923), писатели А.М. Ремизов (1923) и Клод Фаррер (1924), художники Б.М. Кустодиев (1917), М.В. Добужинский (1917), Н.К. Рерих (1917), певец Ф.И. Шаляпин (1918), актеры МХАТа (1922– 1923) и многие другие. В каждом из них он видел «целую идею и целую жизнь», безоговорочно причисляя их к разряду «гениев», «сверхчеловеков»...

Экспрессивные и любвеобильные этюды французского периода художника остались позади. Нечеловечески тяжело не принять изменения, происходящие на твоей Родине и бежать от Неизвестности, что надвигается на тебя и твою семью. Чувство вины, прикрывающее такое простое, животное предательство и желание спасти себя от катка новой жизни, грозящего раздавить все то творческое ценное, что накоплено в душе и жаждет выплеснуться на полотна. Русские лица поэтому у художника такие напряженные, внимающие. Внемлющие...