31-я соната Бетховена — из числа его великих, так называемых поздних сонат. Он писал их, уже почти потеряв слух, находясь в мире скорее воображаемых внутренним слухом звуков, чем реального звучания фортепиано той эпохи. Нет таких слов, которые могли бы достоверно передать образное содержание этой музыки. Идеи, выраженные в этих звуках, дают нам представление о величии духа Бетховена, и мы без всякого преувеличения можем назвать его музыкальном философом. И тем не менее, пусть слова и блекнут перед мощью замысла, но своим слушателям я рассказываю о своём видении Сонаты...

В этом есть доля правды. Еще юношей он проявлял непростой характер, о чем вспоминали боннские знакомые. Рассказывали, как он внезапно замыкался в себе. Для этого состояния даже был придуман специальный термин: «raptus» (в буквальном переводе с латыни — похищение). Об упрямстве и своенравии Бетховена говорили его учителя. Будь он другим, полагали они, то из занятий мог бы извлечь куда больше пользы. В молодости грубоватые манеры Бетховена и его «взрывной» холерический темперамент не мешали ему быть принятым в высшем обществе...