палача, возводили на эшафот. Женщина оттолкнула руки палача и пошла сама. Третий из привязанных уцепился за доску, и его пришлось отрывать силой. Он хватался за доску, потом за скамью, потом за ступеньки колесницы. Возле саней Макара очутился какой-то старик в горбатом пальто. - За что их? - спросил у него Макар. - Говорят, соколик, душегубы... Злодеи. Временнообязанные смольнинского барина. - Погоди, - вскинулся Чивьин. - Это того, что убили? - Как будто. - Теперь знаю, - сказал Чивьин...
- И все же неприкаянный мы народ... Этот позорный торг родиной на протяжении семи столетий. Поначалу продали Литве*, потом, едва народ успел ассимилировать ее, полякам, всем, кому не лень, забыв честь и совесть. * Тут отражается миф про "завоевание" беларусских земель племенем литва. На нас начали оглядываться танцующие. - Видите, оглядываются. Когда душа у человека кричит - им не нравится. Они тут все - одна шайка. Топчут маленьких, отрекаются от чести, продают богатым старцам девушек. Видите вон того - Саву Стахоуского: я коня не поставил бы с ним в одной конюшне, боясь за конскую мораль...