Через несколько дней он снова зашел в музей. Один портрет привлек его внимание. Изображен был человек средних лет, весь в черном, с цепью на шее, с вьющимися темными волосами, с усами рыжеватого цвета. В правой руке он держал перчатку. «На кого это он похож?» — спросил себя Лейден почему-то с тревожным недоумением. Подошел поближе, взглянул на надпись: «Tiziano (Veeellio), 1477–1576, Ritratto d'ignoto». «„Портрет неизвестного“? Похож, — но не могу вспомнить, на кого. Как будто по виду русский!»...

Алданов любил разговоры исторические. Не об исторических процессах, не о состоянии русского внутреннего рынка в восемнадцатом веке или чем-нибудь в таком роде, а о людях. У него была отличная память, с цитатами и фактами он обращайся очень осмотрительно. Однажды зашел разговор о екатерининских фаворитах. Платон Зубов, — вспомнил я, — уже в конце александровского царствования признавался, что, когда он ночью шел к старухе Екатерине, у него заранее «ногти тряслись от отвращения». Где я это прочел? Не помню. Но такую «черточку», такой яркий «штрих» я, наверно, не выдумал: нет, где-то прочел. Сначала...