Лиана Меррик

— Танечка, а ты салат «Мимоза» почему не сделала? Ты же знаешь, я его обожаю, — голос свекрови, Луизы Семёновны, звенел натянутой струной, перекрывая гул телевизора. — Я всю неделю мечтала о твоей «Мимозе». Таня устало вздохнула, ставя на стол тарелку с нарезанным сыром. После суточного дежурства в больнице ей хотелось только одного — тишины. Но воскресный ужин у свекрови был священным ритуалом, который нельзя было нарушить. Даже если ты всю ночь спасала людей. — Мам, ну что вы в самом деле, — вмешался Сергей, её муж, пытаясь разрядить обстановку...

— Нет! Я сказала — нет! Больше ни копейки! Голос Марины, обычно мягкий и спокойный, сорвался на крик, дребезжащий от сдерживаемых слёз и накопившейся ярости. Она стояла посреди своей же гостиной, вцепившись в спинку кресла так, что побелели костяшки пальцев. Напротив, на диване, сидели они — её дорогие родственники. Золовка Зоя, вечная страдалица с заплаканными глазами, тут же картинно прижала руку к сердцу. Рядом с ней — свекровь, Светлана Петровна, поджавшая губы в куриную гузку, всем своим видом излучая праведное негодование...

— Опять?! — голос Ирины сорвался на шипящий шепот, когда входная дверь наконец скрипнула, впуская в квартиру запах гаражной сырости и дешевого пива. — Толик, ты на часы смотрел? Второй час ночи! Анатолий, грузный мужчина с вечно недовольным выражением лица, махнул рукой, даже не потрудившись посмотреть на жену. — Да отвянь, Ир. Я пахал как проклятый, имею право с мужиками кости перекинуть. Святое дело — домино. — Святое дело? — в голосе Ирины зазвенели слезы обиды. — А ипотека у нас тоже святая?...

— Половину! Слышишь, Оля? Ровно половину! По закону положено! — голос мужа, Саши, звенел так, что казалось, вот-вот лопнут стекла в стареньком серванте. Вера Михайловна, его мать, сидевшая на краешке дивана с прямой спиной и скорбным лицом, поддакнула с трагическим вздохом: — Всё правильно, сынок. Семья — это когда всё поровну. И горе, и радость… и наследство. Мы же не чужие люди. Оля смотрела то на мужа, то на свекровь, и не могла поверить, что этот разговор происходит наяву. Всего неделю назад она похоронила двоюродную бабушку, единственную родную душу, оставшуюся от её материнской линии...

— Деньги давайте! — с порога, не разуваясь, прокричала свекровь, Олеся Фёдоровна, взмахнув своей необъятной сумкой так, будто собиралась взять их скромную «двушку» штурмом. Её лицо, обычно расплывающееся в елейной улыбке, сейчас пошло багровыми пятнами. Иван Константинович, её муж, топтался сзади, виновато шмыгая носом и пряча глаза. Он всегда был тенью своей громогласной супруги. Лида, только что снявшая фартук после ужина, застыла в дверях кухни. Её муж Алексей, высунувшийся из комнаты, растерянно моргал...

— Ну и запах… Егор, ты что, не мог форточку открыть, пока я шла? Задохнуться же можно! Света, ты опять свои котлеты с луком жарила? Я же сто раз говорила, у меня от этого запаха давление скачет! Жанна Семёновна, грузная женщина с вечно недовольным лицом и искусно поджатыми в ниточку губами, внесла своё тело в крохотную прихожую. Она, не разуваясь прошла на кухню, брезгливо отодвинула висевшую на стуле кофту Светы и с шумом опустилась, оглядывая скромное убранство. Света, молча вышедшая из ванной с тазиком замоченного белья, только плотнее сжала челюсти...

— Деньги давай! — прошипел змеиный голос, и Оля вздрогнула, едва не выронив ящик с помидорами. Перед её овощным прилавком, посреди гудящего улья утреннего рынка, стояла Виктория Михайловна. Свекровь. Не просто стояла — она являла собой монумент праведному гневу. Руки в боки, подбородок задран так, что казалось, она вот-вот взлетит на реактивной тяге собственного негодования, а глаза метали молнии, способные испепелить не только невестку, но и весь её товар вместе с весами и кассовым аппаратом. —...

— Ты уверена, что нам надо было брать всё купе? — спросил Антон, оглядывая четыре аккуратно заправленных полки и выставляя наш чемодан под нижнюю. — Конечно, — я усмехнулась. — Раз в жизни можно поехать по-человечески, без храпа, запаха колбасы и чужих носков под носом. И вообще — у нас маленький Новый год начнётся в поезде. Я достала из пакета бутылку красного вина и аккуратно поставила её в углу стола рядом с пластиковыми бокалами. — А виски? — спросил муж, озираясь, как будто за нами наблюдали скрытые агенты РЖД...

— Это что вообще за бурда?! — Лидия Степановна отодвинула тарелку и с шумом бросила ложку на стол. Её невестка, Марина, вспыхнула от обиды и, не сказав ни слова, выскочила из кухни. — Где ты только откопал эту невзрачную кухарку?! — повернулась Лидия Степановна к сыну, Никите. — Она не кухарка. Она моя жена, — тихо, но твёрдо ответил он. Каждая встреча свекрови с невесткой превращалась в пытку. Лидия Степановна не упускала возможности выразить презрение: еда — несъедобная, в доме — беспорядок, сама Марина — неухоженная и вечно в одежде, будто с распродажи...

– Делиться надо, – вмешалась свекровь. – А то ишь, села на наши шеи, да еще командует! Ольга открыла рот, но слов не нашла. А Лариса Геннадьевна, мать её мужа, уже торжествовала, не подозревая, что стоит на краю пропасти, за которой — конец всему. Ольга с нежной улыбкой листала фотокнигу: здесь были собраны самые дорогие моменты её жизни с Романом. На первой странице – фото, сделанное случайно: она, официантка в ресторане «Бриз», задумчиво смотрит в сторону сцены, где выступает группа «Глубина ветра»...

— Мира, угадай, где твоя машина? — Тихон стоял на кухне с торжествующим выражением лица, развешивая гирлянды на пушистой ели. Мира остановилась в прихожей. Поднималась пешком — в доме снова сломался лифт. Слова о бесконечно тяжёлом дне, застрявшие на губах, тут же рассыпались, словно листва под первым снегом. — Что ты делаешь? — она нахмурилась, пристально глядя в его оживлённое лицо. Тихон буквально светился — как ребёнок накануне карнавала. — Готовлю сюрприз для мамы, — с гордостью вытянул он коробку, аккуратно проверяя, не отклеились ли уголки обёртки...

— Антон, ну почему она опять здесь? Мы же просили, умоляли не приезжать! Говорили, что завал на работе, сами еле успеваем готовиться к переезду! Предупреждаю, обслуживать её не стану! У меня нет ни сил, ни времени на это! — шипела Лиза мужу, пока они стояли в лифте своего дома. Лизавета и Антон поженились пять лет назад. Всё это время они копили на квартиру в Санкт-Петербурге, ютившись в съёмной трёшке на окраине Васильевского острова. Мысль о ребёнке даже не обсуждалась — Лиза боялась представить,...