Воспоминания о работе на СВО

В том году посетил мемориал на Варварке. К сожалению, там я увидел фотографии погибших парней, с которыми работал в первой командировке в «Вагнере». Мы вместе уезжали в отпуск, а они потом работали только в других подразделениях МО и в других добровольческих батальонах. Кто-то из них был в Попасной, кто-то в Бахмуте, а кто-то — и там, и там. Это звучит странно, но, видимо, такова судьба. Я рассматривал фотографии на мемориале и каждый раз находил новые позывные и фотографии. Невозможно описать все чувства, которые я испытывал в тот момент, но я понимал, что этого не избежать и нужно быть готовым. Я как будто привык к тому, что узнавал о гибели бойцов. Эмоционально я просто выгорел, и каждая новая новость об утрате уже не вызывала никаких эмоций, я просто принимал это как должное. Теперь, когда меня спрашивают, почему я не реагирую и не показываю свои эмоции, я понимаю, что у многих бойцов такое же состояние. Это одна из составляющих профессиональной деформации. Если я ошибаюсь или у кого-то есть другое мнение, пожалуйста, поправьте меня. Когда я уходил с Варварки, я понимал, что мемориал будет расти, как бы это ни звучало грубо. Быть Воином Жить Вечно

Было ли мне страшно? Да, очень. Всем страшно. Нет бесстрашных. Тогда страшно было вообще всё, когда не понимаешь и не различаешь выходов или прилетов, но со временем ты уже учишься и различаешь все эти мелкие нюансы. Чем дольше находишься, тем больше притупляется чувство страха и начинается похуйзм, но чем ближе к отпуску, тем больше пытаешься не соваться никуда лишний раз. Когда впервые попадаешь в такое место и ты еще не осознаешь всю тяжесть последствий, то тебе вроде и не страшно, но когда возвращаешься обратно и ты знаешь, что может произойти, то вот тогда страх пробирает полностью. Самый страшный момент. Их было очень много, но один момент или пара мне запомнились больше. Когда мы прибыли на точку и готовились на выдвижение с +, то было уже очень темно. Нам надо было пройти по одной длинной дороге, на которой по сторонам были дома пятиэтажные и какие-то промышленные здания. Группа тронулась вперёд, груженная ракетами ПТУР. Растянулись, соблюдая дистанцию, идя в полной темноте, пока глаза не привыкли. Вдруг в небо взметнулась люстра, мы все замерли. Резкий звук птицы, все упали кто куда. Чистое поле, сплошная открытка. Я помню, тогда упал в воронку, но там была вода, и, чтоб не замочиться, я встал в планку. Люстра медленно опускалась, все освещала, и птица осматривала территорию, и, конечно же, она нас спалила. В метрах 100 был прилет мины, я прям видел, как она приземлилась, вспышка, хлопок, и мы просто стартанули за проводником в первое попавшееся здание, вроде какой-то авторазбор или что-то подобное. Те, кто бежал позади, его за 300 перетянули и потом его эвакуировали , бросили ракеты, мы забежали в здание, и нас начали обкладывать. Это был на тот момент самый запоминающийся момент. Как хорошо, что тогда не было FPV. Дата: 31 января 23 г.

В Ростове на автовокзале я встретился с сослуживцем из другого подразделения нашей бригады. Мы разговорились, и он рассказал мне, что возвращался с командировки , вёз 200-го на родину. По его словам, боец погиб, хотя мог бы выжить. Причина — потеря крови. Это говорит о том, что те, кто был рядом, не смогли оказать ему помощь. Также это указывает на проблемы в организации работы медиков и групп эвакуации. Я видел, что они просто отсутствуют. Эвакуацию проводят те, кто может, или если есть подходящая техника. Поэтому каждому нужно учиться оказывать себе и другим первую помощь, а также учиться эвакуировать раненых