Скандалы. Люди. Квартиры.

- Это тебе за жалобу, - шепнула она, ставя что-то на коврик. Я приоткрыла дверь, но за пределами площадки уже никого не было. Только полиэтиленовый пакет - мокрый, с пятном крови. Внутри - дохлая крыса. Хвост распластан, как будто её били. Мы купили эту квартиру весной. Панелька на краю района, но дом новый, с чистым подъездом, охранником у шлагбаума и нормальными соседями - как нам показалось. Ипотека на пятнадцать лет, ремонт в кредит, муж ночами искал люстры в "Леруа". Мы уставали, ссорились, мирились...

- Ты даже на похороны не пришла, - шепнула Лариса, проходя мимо, не глядя мне в глаза. Я вздрогнула, будто ударили. Стояла у окна в зале ритуального, держала в руках пластиковый стакан с водой, но горло пересохло. В этот момент я поняла, что зря приехала. Мама умерла три дня назад. Мне сообщили из морга - позвонили по номеру из медицинской карты. Сказали: "Тело поступило, заберите". Ни слова от Ларисы. Ни звонка, ни смс. Только уведомление в Госуслугах - "акт о смерти". Мы не разговаривали два года...

- Вы же мать! - крикнула я ей прямо в лицо. - Как вы можете врать?! Судья нахмурилась, а та даже не вздрогнула. Просто посмотрела поверх головы, в сторону окна. - Мы договаривались, - выдохнула я тише. - Вы обещали, что не полезете. - Я не лезла, - спокойно ответила бывшая свекровь. - Я просто больше доверяю Ане. Она заботливая. Не то что... - Вы забыли, кто растил его все эти годы?! - мой голос сорвался. - Кто носился по больницам, готовил, читал книжки, пока ваш сын "перерабатывал"? - Прекратите, - оборвал судья...

- Если ты уйдёшь, я больше не бабушка, - сказала она, не поднимая глаз от чашки. Я застыла посреди кухни, всё ещё держа в руке пакет с детскими вещами. От фразы свекрови будто сбился воздух в лёгких. На плите тихо кипел суп. За окном моросил дождь. В углу кухни дочка собирала пирамидку. Я смотрела на неё - и не могла понять, что сильнее: страх или злость. - Что ты сейчас сказала? - переспросила я, хотя слышала каждое слово. - Всё, что ты решила, - это твоё дело. Только не забудь: ребёнок - не только твой...

- Вы уверены, что это он? - в голосе регистраторши послышалась тень сомнения. - Уверена, - кивнула я, прижимая к груди папку с анализами. - У него родинка на левом плече, и шрам под подбородком. Я жила с ним полтора года. Она посмотрела на меня, потом на спящего в коляске ребёнка. - Ну что ж. Заявление примем. Но, сами понимаете... бывает всякое. Бывает. Только не со мной. Я не из тех, кто ищет выгоду в подаче на алименты. Я просто хочу, чтобы он признал ребёнка. Меня зовут Лена. Мне 39. И да, я родила от женатого...

— А ты не думала, что я тебя боюсь? — сказал Саша, не повышая голоса. Он стоял посреди кухни, как чужой. В руках — кружка, в глазах — усталость. А я будто бы в первый раз видела этого человека. — Что ты сейчас сказал? — переспросила я, не веря. — То, что думал последние лет десять. Я тебя боюсь, Рит. Я вдруг заметила, как он держит плечи — напряжённо, будто отжимается от невидимой стены. И как рука дрожит, когда он ставит чашку в раковину. Это Саша? Мой Саша? Молчаливый, надёжный, терпеливый — как я всегда считала...

- Ты сама его в ЗАГС вела. А теперь ноешь, что он тебе в лицо не улыбается? Галина молча протёрла стол и отвернулась к окну. Свекровь сидела на диване, закутавшись в вязаный плед, как в кокон, и не собиралась ни уходить, ни умолкать. - Вот в мои годы мы не жаловались. Упал - подняла. Молчит - ну и пусть, сама заговори. А вы, молодые, только стонать и умеете. Когда-то Галя мечтала о доме, полном людей. В детстве она жила с матерью в однушке - тесной, шумной, с запахом картошки и плача. Там постоянно не хватало воздуха...

— Ты вечно с ребёнком, — сказал он, захлопнув за собой дверь. — А я хочу жить. Сначала я не поняла. Просто стояла с мокрой пелёнкой в руках и смотрела, как створки лифта закрываются. Кирилл ушёл. Не на работу, не в магазин, не «подышать» — а по-настоящему. Мы жили у моей дочери. Вернее, я жила с внуком, а Кирилл приходил туда ночевать. Он всё меньше задерживался дома и всё чаще бросал «я не подписывался на няньку». Я не злилась — сама согласилась. Сама сказала: «Катя, езжай в Питер, не бойся, я с Артёмкой справлюсь»...

- Ты же сама его ко мне отправила, - сказала Лена и закрыла передо мной дверь. Сначала я даже не поняла, что услышала. Смотрела на эту дверь, как на экран: всё тело сжалось, руки затряслись, будто кто-то только что отрезал от меня часть жизни - хладнокровно, без наркоза. Мы с Леной - родные сёстры. Не близнецы, но всегда были как две половины: одна веселее, другая рассудительнее, одна быстрее выходит замуж, другая - позже. Я позже. И замуж вышла за Стаса, с которым Лена особо не общалась. А потом и вовсе уехала в другой город - жить своей жизнью...

- Ты можешь, пожалуйста, не вмешиваться? Это не твоё дело, - тихо, почти шёпотом сказала Лена, не глядя на меня. - Я просто спросила, поел ли Саша, - я пыталась говорить спокойно, но голос дрожал. - Вот именно. Просто спросила. А теперь - просто помолчи. Ты не родная, - уже громче добавила она и, не дожидаясь ответа, ушла в комнату. Я осталась на кухне, утирая руки о фартук. Горячий воздух от духовки, в которой грелась запеканка, ударил в лицо. Я вдруг поняла, что мне холодно. Не от температуры - от слов...

— Ты не жена ему — ты медсестра, — тихо сказала Таня, опуская глаза. Я вздрогнула. — Прости. Но ты же сама это знаешь. Просто не хочешь вслух сказать. Я поставила чайник и молча уставилась в окно. За ним шёл март, серый, с лужами и тяжелыми не тающими сугробами. Март, в который два года назад не стало моего мужа. Того самого, за которого я теперь держусь — как за смысл. Только вот смысла уже, кажется, нет. Мы с Игорем вместе почти двадцать лет. Обычная семья, без «бурь и страстей», как он говорил...

— Я бы на твоём месте не лезла, — сказала свекровь, поправляя полотенце на сушилке. — Ты для него слабость. А ребёнок — рычаг. Я не ответила. Просто закрыла дверь в ванную и села на край дивана. Маленький Лёва уже засыпал, прижав ко мне нос. Он был горячий, с температурой, и я боялась, что ночью опять поднимется. Но свекровь даже не спросила, как он. Она обсуждала меня — прямо в той же квартире, будто я мебель. Муж стоял у окна. Молчал. Неделю назад она приехала «помочь». Говорила, что соскучилась по внуку...