Viernes

Когда он сообщил о своём решении уйти из семьи, в его голосе не звучало ни победной бравады, ни пьянящей эйфории, свойственных тем, кто сбрасывает оковы многолетних уз. Напротив, в его словах сквозила тихая, выматывающая усталость, словно он уже предвидел тернистый путь, на который встал, но тщетно убеждал себя в его необходимости. Он не винил жену, не выставлял себя жертвой, лишь глухо твердил, что больше не чувствует себя живым в стенах дома, что когда-то был его крепостью. Мы часто списываем...

Надежда, 58 лет, врач. Развод четырнадцать лет назад прошел на удивление мирно, без гроз и молний, но оставил после себя ту самую тишину, которая заполняет жизнь не сразу, а исподволь. Сначала пришло облегчение, затем — опьяняющая свобода, а потом… пустота, с которой она научилась жить, словно со старой, привычной мебелью. В ее квартире – уют, в холодильнике – запас продуктов на пару дней. Есть верные подруги, обожаемые внуки и возможность колесить по стране. Есть даже поклонник, изредка напоминающий о себе в мессенджере, но дальше виртуальных бесед дело не двигается...

Звонок раздался в пятницу вечером. В голосе его звучало едва уловимое волнение: — Ну что, рискнем провести вечер по-взрослому? Я улыбнулась. Не от особой неожиданности предложения – к тому моменту за плечами было три недели переписки и пара встреч. Скорее, оттого, что в его тоне я уловила знакомую смесь бравады и смущения, свойственную мужчинам, привыкшим много говорить, но разучившимся доказывать делом. Он принадлежал к породе мужчин, умеющих красиво говорить и почти сразу заявляющих: «Ты не такая, как все»...

«Я не обязан бегать по магазинам и колдовать у плиты. Это ниже моего достоинства. Мужчина не создан для возни с тряпками и кастрюлями. У меня задачи поважнее», — безапелляционно заявил он, упершись руками в стол, будто собирался собственноручно подписать указ о запрете эмансипации. Уютное кафе, мягкий свет, неспешная беседа, без навязчивых надежд. Он – мужчина в самом расцвете лет, с печатью усталости на лице, но все еще привлекательный. Я – женщина, перешагнувшая порог сорокалетия, самодостаточная и лишенная юношеских иллюзий...

Мы познакомились в «Бамбле». Мне тридцать пять, ему тридцать восемь. Не ожидала, что мужчина способен на такое остроумное и непринужденное начало. Ни тебе дежурного «привет, как дела?», ни пошлости. Просто легкое, остроумное сообщение, как раз то, что нужно. Пару дней переписки, и он сам предложил встречу. В анкете всё выглядело пристойно: ИТ-специалист, бег, книги, готовит сам. «Одиннадцать лет брака, теперь развод. Дочь, шесть лет, живет со мной неделю через неделю». Тогда я не придала этому значения...

"— Я тебе не квартирант, Зина! — Голос, что час назад ласкал слух мягким шепотом, теперь резал слух, словно наждачная бумага. Он сидел на ее кухне, взгляд – словно она предложила ему совершить нечто немыслимое. А ведь она всего лишь робко попросила его разделить бремя коммунальных платежей. Я наткнулась на эту исповедь на одном из форумов, где женщина, назвавшаяся Зинаидой, делилась своей растерянностью, словно в тумане на ощупь искала выход. Она пыталась понять, в какой момент их тихое, зрелое счастье, ее последняя искра надежды на тепло, превратилось в этот жалкий, унизительный торг...

— Неужели я и вправду такая эгоистка, раз не готова променять свои выходные на грядки свёкрови? – вопрошала Иветта на форуме, ища сочувствия и понимания. Иветте – пятьдесят, Василию, её супругу, – пятьдесят пять. Дети давно выпорхнули из гнезда, обустраивая собственные жизни. Иветта, по её словам, трудится не покладая рук всю неделю, и выходные для неё – словно глоток свежего воздуха в душном помещении. Ближайшие же выходные были расписаны по минутам, наполнены маленькими, но такими желанными радостями...

— Я думала, в этот раз все будет иначе, — прошептала подруга, словно обращаясь к собственной тени. — Я искренне в это верила. Ольга сидела напротив меня в нашей тихой гавани – маленьком кафе, где время текло медленнее. За последний час она не притронулась к чашке, будто забыв о ее существовании. Она напоминала изящную фарфоровую статуэтку – безупречная, утонченная, но скованная невидимыми узами. Лишь в глубине ее глаз, обычно искрящихся жизнью, плескалась мутная вода сомнений, затягивая в омут тревоги...

Недавно, пролистывая ленту группы знакомств "кому за сорок", я наткнулась на пост, от которого меня передёрнуло. Смех или раздражение? Скорее, смесь. Мужчина, представившийся "уверенным в себе, состоявшимся холостяком 52 лет от роду", с видом эксперта вывалил список требований к будущей избраннице. Ему, видите ли, немного надо: отсутствие целлюлита, кулинарные таланты, собственная жилплощадь, и чтобы на шею не вешалась. Всё бы ничего, обычный набор, если бы не этот менторский тон, словно он проводит кастинг, где женщине надо доказать своё право быть "удостоенной" его внимания...

Уход мой не был импульсивным. Ни хлопнувшей дверью, ни истерикой, ни собранными в спешке вещами. Все произошло в тишине. Я просто прикрыла дверь… с моей стороны. Там, где теперь была только я. Двадцать пять лет вместе – почти полжизни. Взрослая дочь, общий дом, общие привычки, поездки на дачу по выходным и старый шкаф, бережно хранящий пыльные фотоальбомы. Но любви не осталось. Ни страсти, ни трепетного интереса, ни даже… злости. Лишь ровное, выцветшее сосуществование. Мы давно плыли по течению, по инерции – без бурь, но и без живительного ветра...

Сначала я не поверила. Мы сидели в кафе, лениво перебрасывались словами, и тут он огорошил: – Я начал изображать по утрам мумию. Лежал, как в коме, лишь бы не разбудить ее. Лишь бы день не начался. – Да что случилось-то? – изумилась я. — А то, что если она ловила мой взгляд – всё! Пиши пропало. Обрушивался словесный водопад. Вопросы, обсуждения, перечисления, анализы… А я еще толком не продрал глаза! Хотелось тишины, глоток кофе и минутку мира, а не этот бесконечный монолог, от которого хотелось зарыться под подушку...

Чай… Обычный вечер. Яблочный пирог, и мой зелёный чай в кружке с надписью-заклинанием: «Всё будет хорошо». Кухня тонула в тихих разговорах и смехе. Уютная, почти семейная нега окутывала теплом. Мне казалось, я наконец-то добралась до тихого берега, где можно расслабиться и перестать быть капитаном своего тонущего корабля. И тут, словно гром среди ясного неба: — Слушай… А давай ты продашь свою «однушку», а мы вместе купим квартиру побольше? Знаешь, чтобы без этого «моe-твоё», a сразу «наше». Не сразу осознав смысл сказанного, переспросила: — Продать? Кивок...