МУДРОСТЬ В СЛОВАХ

Нынешнее лето, благодатное на жаркое солнышко и обильный дождичек, разукрасило лесные поляны и опушки яркими цветами, душистыми травами, сочными ягодами. Столько клубники давно не было в нашем бору! Мы каждый день рвем ее, делаем запасы, а заодно и отдыхаем. С вечера договариваемся, в какую сторону пойдем поутру. Дети предлагают: "А давайте сходим на бабушкин покос!" С этим и легли спать. А мне не спится... В памяти воскресают картины недавнего прошлого.                  Как-то мама попросила меня: "Таня, помоги мне завтра, довези до леса косу и воду на велосипеде, а то папка что-то приболел...

В раннем детстве я часто гостила у дедушки с бабушкой в далёкой глубинке. Деревня образовалась в начале двадцатого века, во времена столыпинской реформы, посреди великолепной нехоженой  тайги. Стараниями переселенцев, в числе которых был и мой прадед, деревенька вышла замечательная: с широкими, как городские проспекты, улицами, просторными усадьбами, высокими добротными домами. К концу шестидесятых деревня значительно разрослась и расцвела.  Крепкий, рубленный из лиственницы, в семь окон дедовский дом располагался на высоком холме, неподалёку от спуска к реке...

Купрей, сын Пахома Васильича, задумал жениться. Пришел с вечерки, да и заявил, мол, так и так, засылай, батька, сватов к Василисе Платоновне. Уж больно дочка ее, Любушка, мне по сердцу. Пахом Васильич пожурил сынка за любовь спорую, а противиться не стал, уж больно Любушка Василискина по душе была. И то, девица статная, вся в мать молодую - к работе лютая, да и в гулянье на виду. Платоновна и теперь баба справная, хоть седьмой годок вдовствует. Хозяйство крепко держит, не хуже мужика. И дети у нее работящие подросли...

Про неё нельзя было сказать, что она была нищенкой без роду, без племени. Вся её семья – сын с невесткой, восемь их детей, её внуков – жили здесь же, в нашей деревне Кувай. Многие деревенские женщины остались после войны без мужей, сложивших свои головы в боях с фашистами. У каждой по трое, четверо, а то и пятеро детей остались без отцов. А этой семье повезло. Сын её вернулся с фронта на вид целым и не вредимым. Когда уходил воевать, в семье было пятеро детей. А вернулся, еще трое пацанов появились на свет...

— Сколько, сколько? — переспросила бабушка. Вернее, прабабушка, но кто будет тратить время на это ненужное «пра». Бабушка, бабуля, ба, там мы все называли ее. И дети и внуки и правнуки. Я больно ущипнул Ленку за пухлый зад. Она взвизгнула, вслед за ней Тимка — любимец, обожаемое чадушко — йоркширский терьер, только что из собачьей парикмахерской. — Не пугай бабулю ценами, — прошипел я подруге. То, что для нас естественно и не так уж и дорого, для бабули шок и целое состояние. — А шерсть вам отдали?...

Как много тех, с кем можно лечь в постель, Как мало тех, с кем хочется проснуться… И утром, расставаясь обернуться, И помахать рукой, и улыбнуться, И целый день, волнуясь, ждать вестей. Как много тех, с кем можно просто жить, Пить утром кофе, говорить и спорить… С кем можно ездить отдыхать на море, И, как положено – и в радости, и в горе Быть рядом… Но при этом не любить… Как мало тех, с кем хочется мечтать! Смотреть, как облака роятся в небе, Писать слова любви на первом снеге, И думать лишь об этом человеке… И счастья большего не знать и не желать...

- Валерка, давай отдохнём! - Да, погодь ты! Вот, перевалим через эту гору, там, у ручья, и посидим. - Я уже не могу, жарища, спасу нет! Да ещё эти оводы, надоели, твари! - Не ной ты, – надоел! Сказано, у ручья отдохнём! - Скоро этот твой малинник? - Скоро, скоро! Шагай быстрее, а то к вечеру не дойдём. - Ничего себе, к вечеру! Лучше бы за брусникой пошли, вон её сколько - ложись и собирай!       - Брусники натаскали уже - на две зимы хватит, а за малиной идём в первый раз. Ты, Толяй, - такой нытик, я и не знал! Вот увидишь, какая там малина!Ягоды- с кулак...

Хоть и в городе он родился, но большую часть своей жизни прожил у бабушки Фроси в деревне. Чуть ли не с самого рождения, мать,  Зинаида Илькова, забросила его сюда на молоко. Так она, любопытным деревенским бабам толковала. Сама, время от времени в деревню приезжала и тусовалась, исключительно около магазина, где собиралась нигде не работающая деревенская публика. У кого - то из них, она сигаретку стрельнёт, а кто - то из собутыльников, неохотно, в мутный стакан дешёвой бормотухи ей плеснёт...

Они дружили с детства. У других с годами дружба ослабевала или совсем иссякала, а у них нет, у этих двоих она крепла год от года. В деревне их так и называли: «Пётр да Фёдор – не разлей вода». Вместе бегали в школу, озорничали, дружили с девчонками, бились с парнями из-за них, даже в Армии им посчастливилось служить вместе. По возвращении из Армии в один год женились, пошли ребятишки – мальчики, девочки. Они уже и сами не помнили, на каком по счёту ребёнке покумились. Да им это и не важно было. Главное, они стали почти что родня...

Бабка Федосья жила на самом краю деревни, после нее за редкими деревьями только кладбище. Но его близость старуху нисколько не пугала, а наоборот, она всегда шутила, что переселяться ей совсем недалеко- за огороды. Сколько ей было лет никто толком не знал, но все её товарки и бывшие кавалеры давно уже переселились за огороды, а она всё жила. Маленькая, сухонькая, в вечном ситцевом платочке и с батожком, она была неотъемлемой частью села. Как сельпо или сельсовет. Вокруг неожиданно ярко-голубых и...

– А не испечь ли мне блинов? – то ли сказала, то ли спросила Бабушка, придя на кухню. – Испечь, – донеслось со всех сторон, – конечно испечь! И вмиг около неё уже стояли любимые внуки во главе с Солнечным Зайчиком. Котёнок и Щенок уже давно были на кухне. Им ли не знать о чём думает Бабушка. – Испечь. Печь. – тихо наговаривала Бабушка. – Печь. Испечь. – Ба, – дотронулся до неё Мальчик, – ты это о чём? Она повернулась и посмотрела на внуков, озабоченных её состоянием. И только Солнечный Зайчик сиял, как медный чайник...