А меня это так вдохновляет

Эдвард Мунк: «Крик» без звука Картина, где фигура на мосту зажимает голову руками. Вокруг — волны цвета, будто воздух сам орёт. Нет слов, нет букв — а мы слышим этот вопль. Он преследует дольше любой песни. Мунк сделал невозможное: написал звук краской...

Ян Брейгель-старший: рай, полный зверей В его картинах животные толпились, как будто кто-то собрал весь Google Images XVII века. Львы, обезьяны, птицы, рыбы — целый зоопарк на одном холсте. Звери были выписаны с любовью и вниманием, словно именно они были хозяевами этого мира...

Марина Абрамович: женщина, которая сидела и смотрела Что может быть скучнее — сидеть напротив незнакомого человека и просто смотреть ему в глаза? Но Абрамович сделала это перформансом на четыре месяца. И сотни людей выходили из музея в слезах. Потому что в этом простом акте вдруг оказалось слишком много: страх, уязвимость, интимность...

Джотто: начало настоящих эмоций До Джотто святые были похожи на картонные фигуры — золотые нимбы, одинаковые лица, вечная неподвижность. И вдруг на фресках появляются глаза, которые плачут, руки, которые обнимают, лица, которые страдают. Джотто сделал невозможное: дал религии человеческое выражение...

Поль Сезанн: яблоки против академии Сколько художников писали натюрморты? Тысячи. Но только Сезанн сумел превратить яблоки в оружие против всей академии. Он рисовал их десятки раз, меняя углы, формы, перспективу. Академики смеялись: зачем этот упрямец возится с фруктами? Но именно так он разломал привычное понимание пространства...

Марк Ротко: прямоугольники, от которых плачут Что может быть проще: два-три цветных поля на холсте. Никаких фигур, сюжетов, деталей. Но именно у Ротко люди плакали в залах. Эти прямоугольники словно тянули зрителя в пропасть — без слов, без намёков, только цвет и тишина...

Диего Ривера: монументальный социализм На его фресках крестьяне больше, чем сама жизнь. Их руки и спины кажутся опорами для всей Мексики. Ривера рисовал историю как революционный плакат, только сделанный мастером высшего класса. Он делал пропаганду настолько красивой, что она переставала быть оружием...

Ян Вермеер: «Девушка с жемчужной серёжкой» Её взгляд — загадка, которая уже несколько веков сводит с ума. Ни обещание, ни отказ, ни кокетство. Что-то среднее, вечно ускользающее. Вермеер не дал ей имени, только серёжку и глаза, которые смотрят прямо на нас. В этом вся его хитрость: картина стала тем самым кликбейтом XVII века...

Модильяни: вытянутые лица тоски Его картины узнаются мгновенно: длинные шеи, миндалевидные глаза, лица, похожие на маски. В этих женских образах нет реальной плоти — только тоска, растворённая в краске, и лёгкое опьянение. Модильяни словно рисовал не женщин, а их души, размытые вином и грустью...

Альбрехт Дюрер: зайчик дороже золота В XV веке художники изображали святых, битвы и королей. А Дюрер нарисовал… зайца. С такой любовью к каждой шерстинке, что он стал почти иконой. Зверёк, по сути натуралистический этюд, обернулся символом всей северной школы живописи. Люди приходили смотреть не на монархов и святых, а на животное...

Жан-Мишель Баския: граффити, ставшее миллионами Он писал слова с орфографическими ошибками, детские рожицы, короны, кости, силуэты. Его картины выглядели как стены нью-йоркского подвала — и именно этим покорили мир. Баския не умел рисовать «правильно», но умел кричать краской. В его работах слышны джаз и хип-хоп, африканские ритмы и ярость улицы...

Перед вами картинка — трубка. Взгляд видит её, мозг распознаёт форму. Но Магритт спокойно подписывает: «Это не трубка». И мир рушится. Потому что он прав: вы не сможете набить её табаком, не сможете закурить. Это всего лишь изображение. Казалось бы, детская шутка, а на деле — удар под дых здравому смыслу. Магритт превратил банальный предмет в философскую бомбу...