Нектарин

Если бы меня попросили описать нашу семью одним словом ещё полгода назад, я бы, не задумываясь, сказала: «крепость». Мы всегда были вместе. Мама, папа, я — Анна — и мой старший брат Дима. Мы могли спорить до хрипоты из-за какой-нибудь ерунды, вроде того, кто последний выносил мусор, но когда дело касалось чего-то важного, мы стояли друг за друга горой. Нас так воспитали: семья — это самое главное. Этот неписаный закон казался таким же незыблемым, как смена времён года. А потом в жизни Димы появилась Светлана, и фундамент нашей крепости начал медленно, почти незаметно, давать трещины...

Моя жизнь — это бесконечный марафон из встреч, отчетов, дедлайнов и совещаний. Я — Анна, и я успешный старший менеджер в крупной компании. Я построила свою карьеру сама, кирпичик за кирпичиком, бессонными ночами и выходными, проведенными за ноутбуком. И я гордилась этим. До недавнего времени. Раньше наш дом был моей тихой гаванью, местом, где можно было выдохнуть и забыть о работе. Игорь всегда встречал меня с ужином, обнимал, и напряжение дня уходило, растворялось в его теплых руках. Мы были командой...

Я до сих пор могу в деталях воспроизвести запах того дня. Запах мечты. Он состоял из аромата свежескошенной травы, прогретой солнцем сосновой коры и едва уловимой нотки влажной земли после утреннего дождя. Я вдыхала его полными легкими, и казалось, что само счастье наполняет меня изнутри. Эта мечта была не просто картинкой в голове, она была почти осязаемой, и у нее был вполне конкретный адрес и два этажа под черепичной крышей. Моя мечта. Наша мечта, как я тогда наивно полагала. Меня зовут Анна. И последние лет десять я жила не просто жизнью, а проектом...

Знаете, есть такое чувство абсолютного, звенящего счастья, когда ты сидишь в своей собственной, выстраданной и обустроенной с любовью квартире, пьешь утренний кофе и смотришь, как солнечные лучи играют в пылинках над любимым фикусом. Вот это было мое состояние. Наша с Максимом двухкомнатная квартира не была дворцом, но она была нашей крепостью, нашим гнездом. Мы потратили почти два года, чтобы превратить голые бетонные стены в уголок скандинавского уюта. Каждый гвоздь, каждая полка, каждый оттенок краски на стенах — все было выбрано нами...

Я вернулся с работы уставший, но довольный — удалось закрыть большой проект, и впереди маячила премия. В нос ударил запах жареного мяса и корицы. Марина, моя жена, колдовала на кухне. Она обернулась, и её лицо осветила такая тёплая и родная улыбка, что вся дневная усталость куда-то испарилась. — Привет, уставший, — сказала она, вытирая руки о фартук. — Ужин почти готов. Мой руки и за стол. В тот момент я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. У нас была уютная двухкомнатная квартира, которую мы обустраивали вместе, стабильная работа, мы любили друг друга...

Этот дом мы с Андреем строили вместе. Не в том смысле, что клали кирпичи своими руками, хотя и такое бывало, а в том, что вложили в него всю душу. Каждую половицу, каждый гвоздик, каждую плитку в ванной мы выбирали вместе. Спорили до хрипоты из-за цвета стен в гостиной, а потом смеялись, обнявшись, понимая, что главное — не цвет, а то, что мы делаем это вместе. Дом стал нашим гнездом, нашей крепостью, нашим будущим, которое мы так тщательно планировали. В его стенах пахло сосновым брусом, свежей краской и нашим счастьем...

Я сидела на диване, поджав под себя ноги, и в сотый, наверное, раз разглядывала на экране ноутбука наши билеты. Рим. Флоренция. Венеция. Две недели только для нас с Андреем. Я закрывала глаза и уже слышала шум прибоя, чувствовала на коже солёные брызги и вдыхала аромат итальянского кофе из маленькой чашки на площади какого-нибудь старинного городка. Этот отпуск был моей мечтой, моей навязчивой идеей последние два года. Мы откладывали каждую копейку, отказывали себе в мелочах. Андрей сначала ворчал,...

Яркое сентябрьское солнце, пробивающееся сквозь витражные окна ЗАГСа, пышное белое платье, которое мы выбирали три недели, и его глаза. Такие влюбленные, такие честные. Он держал мою руку так крепко, будто боялся, что я могу исчезнуть, раствориться в этом солнечном свете. «Я никогда тебя не отпущу, Анечка», — шептал он мне на ухо, пока фотограф просил нас улыбнуться еще раз. И я верила. Верила каждому слову, каждому взгляду. Мне было всего двадцать два года, и я думала, что поймала за хвост саму птицу счастья...

Наш с Андреем дом всегда был таким — тёплым, уютным, нашей маленькой крепостью, которую мы строили по кирпичику целых пять лет. Я поправила плед на диване, предвкушая, как мы с мужем будем смотреть новый сериал и есть мой свежеиспечённый пирог. Этот ритуал был для меня священным. В такие моменты я чувствовала себя абсолютно счастливой. Дверь щёлкнула, и вошёл Андрей. Уставший после работы, но с привычной мягкой улыбкой на лице. Он обнял меня, уткнулся носом в волосы. — Пахнет раем, — пробормотал он...

Марина, моя жена, готовила на кухне свой фирменный яблочный пирог, и по квартире уже растекался сладкий аромат корицы и печеных яблок. Наш маленький мир, наша двухкомнатная квартира, которую мы с такой любовью обустраивали последние три года, казалась неприступной крепостью, полной тепла и света. Внезапно эту идиллию прервал резкий телефонный звонок. Номер был незнакомый, но какой-то смутно знакомый. Я ответил. На том конце провода раздались всхлипы, сдавленные рыдания, которые я не сразу смог разобрать...

Пятница. Я вернулся с работы уставший, но довольный — впереди были два дня отдыха с моей Леной. Наша двухкомнатная квартира, наше первое собственное гнездо, встретила меня запахом жареной картошки с грибами и тихим гулом работающего телевизора. Лена, моя жена, выпорхнула из кухни, обняла меня и чмокнула в щеку. От нее пахло домом, уютом и чем-то неуловимо сладким, как ее шампунь с ароматом ванили. — Устал, котик? — спросила она, заглядывая мне в глаза. — Есть немного. Неделя была сумасшедшая. А ты как? — Нормально...

Я сидела на кухне, поджав под себя ноги, и смотрела, как за окном просыпается город. Наша с Андреем квартира на седьмом этаже была моей крепостью, моим миром, который я обустраивала с любовью и трепетом последние пять лет. Каждый стул, каждая подушка, каждая рамка с фотографией на стене была выбрана мной. И я этим гордилась. Андрей уже одевался в коридоре. Каждую субботу у него был ритуал — семейный обед у его родителей. Меня звали, конечно, но я перестала ходить уже давно. Я сидела за их столом, улыбалась, кивала, но чувствовала себя чужой, экспонатом под микроскопом...