Алексей Болдырев

И вот все в холодильнике есть, и даже ананас мать его киснет, а вдруг страстно хочется какого-нить гавна из банки с маркировкой «ООО «МясРыбПромТех", Гостпогост, промышленная зона такая-то, возможны осадки в виде орехов, горчицы, яичной скорлупы, волос и асфальта»… А. Болдырев

Петрович один во всем дачном массиве культивировал сладчайшую лесную кулубнику. Ягода мелкая, выход минимальный, но какой же аромат и вкус! Это справедливо отмечали и вороватые окрестные ежи. С сумерками, эти твари пачками стекались на вкусняшку со всех сторон света. Закуской к деликатесной ягоде им служил охлажденный вечерним зефиром слизень. Гурманы колхозные... «Дьявол и сатана! Подонки, да вас больше чем ягод!» – от злости двоилось у Петровича в глазах. Грядки кишели ежами! Петрович выходил на борьбу. Пнет налетчика – ёж мигом скатается в недовольный фамильярностью шар. Петрович его половником, и в ведро. Уйдет подальше, и вытряхнет ведро в овраг, куда все мусор валят. Тут, тун, тун! – дробно сыпался по склону еж. Петрович благосклонно прислушивается к приятным звукам. Черт, ну не топить же их, – ёж! Не то чтобы жалко, но целая ж мифология и субкультура вокруг этих пиздюков. А вдруг во сне станут являться? А жарким летом в мусорном влажном овраге ежу курорт, – Гелендёж! Тряпки грязные вонючие, колорадский жук свежеутопленный, напитавшиеся прокладки, объедки, уютные памперсы, пивные банки с остатками манящего зелья, окурки. А много ли ёжику надо? Вот и каждый вечер в овраге у них пати: пиво, бравурный секс, тяжелые наркотики огрызков шашлыка, дэнс... Спасибо тебе, о добрый, заботливый о ежах, свет Петрович батюшка!.. А. Болдырев

Хочу косоворотку. Кумачовую! И сапоги бутылками иль гармошкой. Початая поллитра торчит из кармана плисовых шаровар. Чуб пшенишный из-под картуза выбивается, один глаз закрывает напрочь. Усы празднично блестят от лучшего лампадного масла. Нарядный как ампиратор, румяный опосля воскресной бани, с гармоникой на улицу вышел – жалованье чижолое заводское широко прогулять, спустить чохом. Иду сабе неспеша столь красивый по улице, да вдруг как растяну гармонику: «Дайте финский ножик, дайте медный таз, выну своё сердце...» – куры и дети врассыпную. Две молодые девки рядом, в выходных праздничных юбка и калошах. Идут в нарядных платочках, одной рукой дородные сиськи подпирают, другой из кулька семечки лузгают, да зубоскальничают меж собой. А то вдруг подхватятся и ну приплясывать «Ох-ох! У-у-ух!». А потом обратно смутятся до румянца и, стыдливо хихикают в кулачок, и опять ступают степенно, семечку тратят. В обчем, идем, гулям про прешпекту куда прилично. Городовой смотрит на нас лениво – беспорядку нету. Зевнет в усищи и отвернется равнодушно. А трактирщики от своих заведений так и кланяются, так и кланяются: «К нам просим, господин хороший-с! К нам, у нас почище прочих будет-с. Селедка залом поступила свежайшая, наижирная. Пиво венское первосортное-с, со льда! К нам, к нам, любезный...». Ан и фотография тоже зовет: «А вот фотография по последней моде! Не проходите мимо! Изволите как джигит на коне, изволите как водолаз. А то гусар, герой двенадцатого года». А другой трактирщик опять заходится: «К нам пожалуйте-с! К нам! Гренки с костным мозгом даром. Лучшая закуска-с, мм! Рюмка хреновухи и кренделек бесплатно с порогу. А барышням, – уж такие красивые барышни-с! – орехи с пряниками, да изюмное вино по рюмке от заведения. Патефоном обладаем-с. Какадуйский попугай анекдоты куртуазные сказывает. Половые наилучшие-с, ярославские! Фикус. А спонадобится отдельный кабинет, так и кабинет-с есть. В языческом древнеегипетском стиле… – подмигивает. – И никаких кюар кодов. Запросто просим…". А. Болдырев

– Как это, не любишь суп?! Давай-ка ешь. Или из-за стола ни ногой. У меня ить не забалуешь! Ты меня плохо знаешь, малыш. Вот я тебе ужо расскажу… Я в детстве пока суп не съем, тарелку до блеска не вымою языком, чтоб золу не переводить, дед из избы не пустит. Да и без штанов далеко не убежишь... А будешь кочевряжиться, как ты теперь, он деревянной ложкой по лбу «Бах!!», а ложка-то железная, если память мне не изменяет. А она может, – с чугуном шутки плохи… Ты ешь-ешь... Сейчас мама варит тебе суп из удобной магазинной курицы, а в деревне из живой варили. Но для начала её надо убить. Пока первую курицу лично не убил, ты не пацан, в школе первоклашка закурить не даст. Кури один, или вон с девчонками, а они дуры. Ты ешь-ешь... Ты настоящую деревенскую курицу видал? То-то, что по телевизеру... Мы ребятишками телевизера не знали, мы радио смотрели. А уж когда радио включали, то-то радости было! Ты ешь-ешь… Покуда курицу поймаешь, семь потов сойдет, разок обхезаешься. Потому что ловили в противогазе, чтобы глаза не выклевала. Очков-то тогда еще в помине не было. Только солнечные, у председателя. Как поймал курицу, – руби ей башку. Топором по шее «Хррясь!!». Чой-то, подавился никак? Дай-ка дедушка тебе по спинке постучит, внучек. Вот уже и лучше. Ты ешь-ешь... Об чем это я? Аа! – «Хррясь!!», голова покатилась, из шеи кровища во все стороны, курица вскочит и бежать. Ты за ней вдогонку "Ураа!". Поймал, и за лапы, с размаху о землю «На тебе! На!». Пыль, кровь. Готова! Вот какие у нас были суповые куры, ты спрашивал. А ведь были ещё и петухи... Ты ешь-ешь… Теперь надо курицу ощипать, а перо крепко сидит, поэтому щипали зубами. Сидишь на завалинке весь в крови, морда в перьях, и щиплешь: перо отдельно, пух отдельно. Перо на подушки, а на пуху маманя пуховик тебе справит. Немецкий-то трофейный танковый брезент не ваша болонья, – сносу нет, а милитари всегда в моде. Ощипал, надо выпотрошить. Сидишь на завалинке весь в крови, перьях и потрохах, а еще ить и дрова колоть, печь топить, да воду носить для супа, а ты мне кочевряжишься тут! Ешь, давай. Уже все съел?! Ну, то-то… Тэк-с, что на второе? Свиные котлеты... Это сейчас мама котлеты из магазинной свинины готовит, а ты деревенскую свинью видал? Пока её лично не зарежешь воот такенским ножиком, то… Ну-ну, уже и накинулся. Не спеши так, дедушка вообще-то добрый, но у него не забалуешь… А. Болдырев

Не без сожаления сообщаю вам, Сидор Игнатич, что ваше предложение руки и сердца принять, видимо, не смогу. Мужчина вы интересный, но и интересный вы мужчина!! (об этом ниже). Вы, кажется, хозяйственный и на все руки мастер. На укулеле вы играете мастерски. Не скрою, мне такие непьющие?, нравятся. Но, но, но… Слишком много «но», Сидор Игнатич, не находите?.. Вчера вы ногой пнули моего кота Мэйсона!!!! Не окулели ли вы?! От неожиданности мы с ним не спали всю ночь. Столь шокированы были! Ударить невинное животное за какой-то там обоссанный вьетнамский сандаль? (вьетнамский, вьетнамский! Я смотрела). Вы совершенно неуравновешенный тип, Сидор Игнатич. Посетите-ка хорошего психиатра (телефон я вам дам). Если не знали, – коты издревле священные животные, а вы просто скотина, – если не знали. Этот кот дорог мне! Как и остальные три. Просто март, и они где-то гуляли (шарахались, как и вы). Кот стоит дороже, чем ваш Дэу сраный Матиз (я заходила на авто.ру). Но, признаюсь, дело вовсе не в деньгах. Я считаю, что наша первая интимная близость не дает вам права распоряжаться тут, как гауляйтер-оккупант на подшефной территории. Не хочу экстраполировать, но эдак вы и меня станете мудохать. Вы нам не подходите, Сидор Игнатич. Да и в постели вы… В общем, на укулеле у вас лучше получается... Посетите-ка хорошего сексопатолога (телефон я вам дам). Прощайте... А. Болдырев

В доме обязательно должна быть маленькая сковородочка. У нас была. Размером как блюдце. Как ребенку удержаться, чтобы по взрослому не пожарить на ней яичницу из одного яйца? Или одну кортофелину. Одну! Или несколько ломтиков сала и сверху яичко. Или зажарить колечко колбасы и кушать с ножом и вилкой как в ресторане. И пошло поехало... Паста болоньезе, фаршированная утка, бакаляо, рулька в пиве. А все с маленькой сковородочки и яйца… В доме должна быть маленькая сковородочка смешная. С блюдце… А. Болдырев

Да гамно ваш дзен)))

Как-то в советской школе мы проходили «Мцыри». Кусок из бессмертной поэмы дали заучить наизусть. Это был очень сильный кусок. Там, где Мцыри убивает попутавшего барса (к счастью, статьи за браконьерство тогда еще не было, иначе великая поэма тут же и закончилась, а Мцыри с гор Кавказа переехал на всё казенное). Мама вообще считала, что это самый сильный кусок во всем Лермонтове, включая Пушкина и всю беллетристику. Она обожала «Мцыри» и декламировала наизусть с любого места. Разбуди ночью, кинь ей строчку, и бесплатно прослушаешь чё там было дальше. А с этим кровожадным куском мама и вовсе вероломно вторгалась в театральный вуз. Там едва отбились, посоветовали ей попробовать себя в цирке. А лучше сурдопереводчиком для глухо-слепых, потому что зрячие помирали бы со смеху, или со страха – столько пантомимы и экспрессии мама привнесла в побоище. Что ж, во многих погиб артист. Кроме мамы... В ней он не унывал, а с годами только заматерел… Общеизвестно, что всякая информация легче усваивается с утра. А еще лучше спросонья, рассудила мама. Что ж, какая-то логика тут проглядывала. Сродни иезуитской, сдается… До «Мцыри», как все дети из благополучных семей я просыпался по будильнику: зевал, вяло проклинал жизнь, почесывался. Теперь же с меня сдергивали одеяло, хватали за утлые плечи и с пугающими гримасами, горячо шпарили: «Но в горло я успел воткнуть и там два раза провернуть мое оружье! Он завыл! У-у-у!...» – страшно взвывала мама, и далее по тексту. Другой бы просто обхезался, но мы были порядочно знакомы, – я всего-то пару раз заплакал, решив, что наконец-то началась ядерная война и, кажется, наши проигрывают... Человек ко всему привыкает, знаете. Вскоре, мало соображая спросонья, я прилежно долбил следом за родительницей: «Но враг мой стал изнемогать, метаться, медленней дышать… Фух-фух…» – наглядно показывал я откровенно заебавшегося барса (это было несложно, а «Мцыри», несомненно, трагедия, осознал я…). Так я выучил всё «Мцыри». И совсем незаметно для себя, как казалось маме (а просто я не мог дать сдачи...). Она ликовала, и уже довольно потирала руки. Не знаю, на что бы мы набросились теперь (подозреваю весь рулон обоев «Онегина»...). К счастью, вскоре после декламации отрывка с барсом, училка после родительского собрания, мягко поинтересовалась у мамы домашней психологической обстановкой вокруг меня. Поскольку читал я с теми дьявольскими ужимками и интонациями, кои не мог не усвоить. Спросонья-то, да со страху, оно знаешь, как схватывается, пиздец… Вообще, я-то считаю, учить стихи глупо. Куда приятнее перечитать и насладиться как в первый раз, нежели годами держать их в башке, где они несколько эмоционально «выцветают». А. Болдырев