Sabriya gotovit

Аня вошла в лифт, прижимая к груди сумку с продуктами. Второй этаж, двери уже почти закрылись, как вдруг лифт дернулся и замер. Свет мигнул, но не погас. Она нажала на кнопку вызова диспетчера, но ответа не последовало. Тишина, только гудение старого механизма. Аня вздохнула, прислонилась к стенке и достала телефон, чтобы скоротать время. И тут она услышала голоса. Сначала невнятные, приглушенные, но знакомые. Муж, Олег, говорил с кем-то в подъезде, прямо за дверью лифта. Его низкий голос был отчетлив, но тон какой-то...

В небольшом продуктовом магазине на окраине города, где обычно собирались местные жители за хлебом, молоком и сплетнями, стояла длинная очередь. Было раннее утро, и люди, спешащие на работу или за покупками, нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Впереди всех, у кассы, стояла бабушка. Её сгорбленная фигура, аккуратно завязанный платок и дрожащие руки, медленно перебирающие монеты в стареньком кошельке, выдавали возраст и слабость. Она раскладывала медяки на прилавке, старательно считая: «Пять… десять… пятнадцать…»...

Замороженные счета — Я заблокировала карту, — спокойно сказала жена, глядя прямо в глаза. Тон её был ровный, почти безэмоциональный, но в этом спокойствии слышалась ледяная твёрдость, от которой у него внутри что-то сжалось. — Машина оформлена на меня. Квартира — тоже. Теперь проси помощи у своей мамы. Его лицо дёрнулось, как у человека, которому врезали словом. — Оля, ты с ума сошла? — голос предательски сорвался. — Ты понимаешь, что делаешь? — Очень даже понимаю, — ответила она и повернулась к окну...

**«Если ты неглупая, переведи этот документ» — директор насмехался над уборщицей, но затем был поражён истиной** В одном небольшом офисе, где стены пропитались запахом кофе и старых бумаг, директор компании, мужчина по имени Виктор Сергеевич, считал себя вершителем судеб. Он был человеком резким, с острым языком и привычкой подчёркивать своё превосходство. Его сотрудники побаивались его, а он наслаждался этим страхом, как гурман — редким вином. Но была в офисе одна женщина, которую его поведение, казалось, не трогало — уборщица Мария Ивановна...

— Умоляю тебя, деточка, пожалей меня, уже три дня не ела хлебушка, а денег вовсе не осталось, — бабуля, сгорбленная, с дрожащими руками, стояла у прилавка, где торговка бойко раскладывала свежие булки. Голос её был тих, почти надломлен, а глаза, выцветшие от времени, смотрели с тоской. Торговка, женщина средних лет с усталым лицом, вздохнула. Она привыкла к таким просьбам, рынок кишел ими, как муравьями. Но что-то в этой старушке — то ли её ветхая шаль, то ли морщины, глубокие, как борозды на пашне, — зацепило её...

Муж Ани, Олег, бросил её с маленькой дочкой Лизой три года назад. Просто собрал вещи и ушёл, не оставив ни копейки, ни объяснений. Аня осталась одна в съёмной квартире, с грудным ребёнком на руках и кучей долгов. Она не плакала, не умоляла его вернуться — стиснула зубы и начала выживать. Днём работала кассиром в супермаркете, ночами шила на заказ, чтобы свести концы с концами. Лиза росла, не зная отца, а Аня училась быть одновременно мамой, папой и кормильцем. Спустя три года, в один дождливый вечер, Олег позвонил...

Я устроилась в кресле у окна, готовясь к долгому перелёту. Самолёт был полон, и вскоре ко мне подсел мужчина лет сорока, с надменным выражением лица. Он бросил взгляд на меня, и его губы искривились в презрительной усмешке. Я сразу почувствовала, что ничего хорошего от этого соседства ждать не стоит. Едва мы взлетели, он начал отпускать колкости. "Тяжеловато тебе, наверное, в таких креслах?" — сказал он с сарказмом, достаточно громко, чтобы услышали окружающие. Я покраснела, но промолчала, пытаясь сосредоточиться на книге...

В тесной гостиной старой хрущёвки было душно, несмотря на открытое окно. Лето 2025 года выдалось жарким, и вентилятор на подоконнике лениво гонял тёплый воздух. На диване, укрытая лёгким пледом, сидела Светлана. Её бледное лицо, обрамлённое редкими прядями волос, казалось почти прозрачным. Четвёртая стадия рака оставила на ней свой след: глаза ввалились, кожа приобрела сероватый оттенок. Но взгляд её был твёрд, как никогда. — Дорогая, что значит развод?! — голос Сергея срывался на крик. Он метался по комнате, словно загнанный зверь, то хватаясь за голову, то размахивая руками...

В тесном офисе IT-компании «НоваТех» было шумно. Молодые сотрудники, уткнувшись в мониторы, перебрасывались шутками и мемами в чате. Новая сотрудница, Анна Петровна, женщина за шестьдесят с аккуратной прической и в строгом костюме, вошла в отдел разработки с папкой бумаг. Она выглядела слегка растерянной, но в глазах горел спокойный, уверенный огонек. — Бабуля, вам в другой отдел, — хмыкнул Дима, двадцатилетний программист с модной бородкой, не отрываясь от экрана. — Бухгалтерия в соседнем крыле...

Это утро было таким же, как и все предыдущие: я проснулась от тихого плача Ванечки, моего двухлетнего внука. Его маленькие ручки тянулись ко мне, и я, как всегда, поспешила взять его на руки, шепча ласковые слова. Но в груди у меня уже три недели сжималась тревога, которая не отпускала ни на минуту. Моя дочь, Лиза, исчезла, оставив Ваню у меня без единого слова объяснения. Лиза всегда была непредсказуемой. В юности она часто пропадала с друзьями, возвращалась под утро, пахнущая сигаретами и свободой...

Двадцать лет назад в маленьком городке, где все друг друга знали, в скромной забегаловке «У Пети» работал официант по имени Иван. Ему было чуть за тридцать, лицо доброе, но усталое, а руки привыкли ловко разносить тарелки с борщом и котлетами. Жизнь у Ивана была небогатая, но он всегда находил повод улыбнуться — особенно когда видел, что кому-то хуже, чем ему. Однажды осенним вечером в забегаловку зашли две девочки, лет восьми и десяти. Оборванные, худенькие, с большими глазами, в которых читались голод и страх...

Заметив, что после визита свекрови на дачу пёс стал подозрительно рычать на грядки, я сперва не придала этому значения. Мало ли — может, мышь там завелась или кошка соседская пробегала. Но вот муж каждый раз, проходя мимо, начинал ехидно посмеиваться и бросать фразы вроде: — Ох, ты даже не представляешь, что там у тебя растёт… И это «у тебя» уже начинало меня раздражать. Вечером, когда муж ушёл в гараж, я взяла перчатки и решила прополоть грядки сама. Земля была рыхлая, влажная, пахла свежестью… но кое-где торчали странные, колючие ростки, которые я не помнила, чтобы сажала...