Жизнь пенсионерки в селе

Инга стояла у окна своей квартиры на девятом этаже и пила кофе. Город просыпался, снизу доносился гул машин, шуршали дворники, на остановке кто-то ругался из-за опоздавшего автобуса. Всё шло своим чередом. И только внутри у Инги было чувство, будто её жизнь давно стоит на паузе. Она посмотрела на отражение в стекле: ухоженная, стройная, в шелковом халате. С тридцатью годами справилась достойно: без морщин, без паники, без суеты. Квартира своя, не в ипотеку. Машина пусть не новая, зато куплена честно, на собственные премии...

Артём снова возвращался домой раньше времени. Преподаватель по философии заболел, пары отменили, и он вместо того, чтобы радоваться неожиданному свободному часу, почти бежал по улице, снег лип к куртке, а в голове стучало одно: надо успеть приготовить маме бульон. Агата уже вторую неделю лежала в больнице, язва, обострение, как обычно, на нервной почве. А ведь предупреждали врачи: нельзя копить раздражение, нельзя голодать, нельзя нервничать. Но кто слушает. Дом встретил тишиной. В подъезде пахло чем-то жареным и дешевыми духами...

Павел вошёл в салон, как всегда, стараясь не привлекать внимания. У него в руках сумка с инструментами, на лице — лёгкая усталость. За день он успел побывать в трёх местах, и этот заказ был последним. «Подчинённые Ксении Сергеевны опять что-то сломали», — подумал он, невольно усмехнувшись. Как только вошёл, сразу уловил знакомый аромат, лёгкий, с нотками жасмина и кофе. У Ксении всегда пахло дорого и спокойно. Даже шум фена, разговоры, звон телефонов здесь звучали иначе, мягче. Он увидел её почти сразу: Ксения стояла у зеркала, разговаривала с мастером...

— Мам, — Иринка стояла посреди кухни, переминаясь с ноги на ногу, с растерянным лицом, — а можно я никого не буду на утренник звать? Надежда подняла голову от кастрюли, где уже пыхтела картошка. Вечер после работы, голова гудит, сил — кот наплакал. — Почему, доченька? Это же праздник, «День отца». Там стихи, песни… ты ведь так ждала. — Ждала, — буркнула Иринка и отвернулась к окну. — Только если я одна без папы приду, опять смеяться начнут. Сердце у Нади кольнуло. — Кто «опять»? — Да девчонки! — вспыхнула дочка...

Лиза никогда не думала, что сын у неё может быть нагулянным. Эта мысль пришла внезапно, будто кто-то шепнул на ухо и тут же исчез. Она стояла у плиты, мешала суп, когда случайно услышала, как сын разговаривает по телефону. Смеялся, шутил, но в голосе было что-то до боли знакомое, не от мужа, не от неё. И тогда, будто кто-то щёлкнул выключателем, память вытащила из глубины тот самый вечер, один-единственный, который она старалась забыть все эти годы. Тогда, пятнадцать лет назад, муж, Семён, уехал на дачу к своим родителям...

Все случилось так быстро, что Даша до сих пор не могла поверить, что это не дурной сон. Еще утром мама звонила ей, спрашивала, как у Матвея дела, обещала испечь пирог с черникой и заехать вечером. Голос был бодрый, веселый, как всегда. А уже через несколько часов Даша стояла посреди кухни, держа в руке телефон и не могла понять, что говорит отец: — Мать упала... скорая увезла... без сознания... Она бросила всё, не помня, как оказалась у больницы. В приёмном покое пахло хлоркой, было шумно, кто-то плакал, кто-то ругался, медсёстры спешили по коридору...

Анна с самого утра крутилась по квартире, словно юла. На плите булькала кастрюля с супом, в духовке подрумянивался пирог с яблоками, а в гостиной дочь Маруся наклеивала на окна бумажные сердечки и разноцветные гирлянды. — Мам, а можно я потом задую свечи два раза? — радостно щебетала она. — Один раз за свой день рождения, а второй — за ваше с папой знакомство! Анна улыбнулась, поправила дочке заколку. — Можно, моя радость. Только свечи-то ты не перепутаешь? Их у нас будет девять, как и положено...

Елена сидела за своим рабочим столом, вглядываясь в экран ноутбука. Её пальцы машинально листали список объектов, выставленных на продажу, но глаза скользили по цифрам, не видя их. За десять лет в агентстве «Дом плюс» она научилась разбираться в квартирах лучше, чем в людях. Каждый день новые клиенты, новые желания, новые драмы. Кто-то хочет поближе к школе, кто-то подальше от тёщи, кто-то «с видом на реку, но чтоб не шумно». Елена слушала всех с одинаковым вежливым выражением лица, но в глубине...

Надежде Петровне было пятьдесят четыре. За последние два года она научилась жить тихо: вставать рано, пить чай у окна, слушать, как за стеной радио у соседей бормочет о погоде и курсах валют. Иногда тишина казалась благословением, иногда — приговором. После смерти мужа дом стал казаться слишком большим. Поначалу Надежда включала телевизор на полную громкость, чтобы не слышать, как часы отсчитывают её одиночество. Потом смирилась, привыкла. Дочь, Марина, навещала редко. У неё семья, работа, заботы...

Олеся никогда не думала, что привычные слова могут однажды расколоть жизнь надвое. Они сидели на кухне, как всегда, обычный вечер, обычная усталость. Илюшка лепил из пластилина корабль, Иринка в соседней комнате строила «домик» из подушек. А Данил, как всегда, листал телефон, отрешённо глядя в экран. — Олеся, — вдруг произнёс он, не поднимая глаз, — я ухожу. Она сначала даже не поняла. — Куда уходишь? — От тебя. Эти два слова пронзили тишину, как нож. Олеся машинально отложила ложку, которой мешала суп, и посмотрела на мужа...

Софья в тот день задержалась на работе. Осень, темнеет рано, за окном моросил дождь, в офисе гудели компьютеры, пахло кофе и бумагой. Она уже собиралась выключить монитор, как зазвонил телефон. Номер был незнакомый. — Софья Сергеевна? — женский голос звучал официально, но с ноткой тревоги. — Это из фирмы, где работает ваш муж, Сергей Николаевич. Его... увезли на скорой. Софья побледнела, пальцы сами выронили ручку. — Что случилось? — На складе потерял сознание, упал. Говорят, давление или сердце...

Кира Александровна работала в органах опеки уже больше двадцати лет. За эти годы через её руки прошли сотни судеб, трудных, искалеченных, порой безнадёжных. Детдом № 3 был для неё как второй дом, и персонал, и дети встречали её как свою: строгую, но справедливую. Она умела держать дистанцию. Считала, что нельзя слишком близко подпускать к сердцу, иначе сгоришь. Но одна девочка всё же пробралась сквозь эту защиту. Худая, светлоглазая, с цепким взглядом и тихим голосом. Когда Кира впервые увидела её, Наташе было четырнадцать...