Готовит Самира

— Ты же отдашь часть наследства нам? Теперь это семейные деньги, а нам квартира нужна, — заявила свекровь, даже не пытаясь понизить голос. Эти слова прозвучали так буднично, словно речь шла не о деньгах, доставшихся мне после смерти мамы, а о мешке картошки, который по ошибке занесли в мой коридор. Я медленно поставила чашку на стол. Кофе уже остыл, но руки все равно дрожали. В комнате сидели трое: свекровь — Валентина Петровна, уверенная в своей правоте, как в законе всемирного тяготения; свекор...

Я даже не сразу поняла, что он сказал. В комнате было тихо: за окном моросил дождь, на плите остывал ужин, а я только что вернулась с работы, где провела десять часов, решая чужие проблемы и зарабатывая свои деньги. — Подожди… *что?* — переспросила я. Он вздохнул так, будто это *я* сейчас говорю глупости. — Ну что тут непонятного? Мамина хозяйка продаёт квартиру. Срочно. Цена хорошая. Если сейчас не взять — потом пожалеем. — Мы? — я медленно сняла пальто. — Или *твоя мама*? Он наконец поднял глаза...

— Как это ты подаёшь на развод?! А кто будет погашать долг по кредиту?! Ты вообще соображаешь, что делаешь?! Марина стояла у окна, сжимая в руках кружку с давно остывшим чаем. Она смотрела на серый двор, где мокрый снег превращался в грязную кашу, и удивлялась собственному спокойствию. Раньше от одного только тона свекрови у неё начинали дрожать колени. Сегодня — нет. — Кредит оформлен на Сергея, — тихо сказала она. — Я к нему отношения не имею. — Ах вот как ты заговорила! — свекровь всплеснула руками...

— Это мой дом, и ютиться ради вашей семьи я не собираюсь, — не выдержала Наташа. — К вечеру чтобы вас здесь не было. Сын ваш здесь ничего не решает. Слова прозвучали резко, гулко, будто ударили о стены старого, скрипучего дома, пережившего не одну ссору. На мгновение наступила тишина — тяжёлая, давящая, почти осязаемая. Марина, стоявшая у окна, медленно обернулась. Её глаза потемнели, но она держала себя в руках. — Наташа… — начала она, но девушка уже отвернулась, чтобы не видеть ни упрёка, ни жалости...

Гости, которые изменили всё Лена стояла у окна, размешивая остывший чай, когда Сева вошёл в кухню — слишком бодро, слишком весело для позднего вечера. — Дорогая, завтра приезжает моя тётя с сыном и собакой! Накрой на стол к их приезду! — сообщил он так радостно, будто это была отличная новость. Лена медленно поставила стакан. — С какой тётей? — спросила она спокойно, но голос её прозвучал холодно. Сева опустил глаза — на секунду. Незаметно, но достаточно для неё. — Тётя Глаша… ты её не знаешь. Она давно не приезжала...

— Максим, куда делись деньги с моего счёта? — прямо спросила Вера, даже не снимая пальто. Она только что вошла домой, но злость и тревога кипели в ней настолько сильно, что времени на бытовые детали просто не осталось. Максим поднял глаза от ноутбука. На лице его промелькнуло что-то, похожее на растерянность, но так быстро исчезло, что Вера не успела понять — показалось или нет. — Какие деньги? — осторожно уточнил он. — Не притворяйся. Половины накоплений нет. Я заходила сегодня в банк. Это что, ошибка? Или… — она замолчала, слишком хорошо зная всё о его «осторожных уточнениях»...

Когда Ирина впервые переступила порог новой квартиры, она долго стояла у окна, глядя на город, стелившийся под ней, и думала: *«Это моё. Мой дом. Моя крепость»*. Она покупала её сама — на две работы, на бесконечных подработках, на кофе вместо ужина и на сон по четыре часа. Она ни у кого не просила, никому ничего не была должна. А потом пришла любовь. Сначала была нежность, потом свадьба, потом общий быт — как водоворот, который затягивает, но в то же время успокаивает. Её муж Андрей въехал к ней без малейшего сопротивления с её стороны...

Эта фраза прозвучала так громко, что даже воздух будто дрогнул. Хотя Андрей произнёс её очень тихо. — Повтори, — сказала я, но лишь затем, чтобы выиграть несколько секунд. Мне казалось, что ещё миг — и квартира треснет пополам, как фарфоровая чашка. Он стоял у окна, стиснув подоконник так, будто держался за край пропасти. — Мама переезжает к нам, — выдохнул он. — Или… мы больше не сможем быть вместе. И в ту секунду под потолком закачалась хрупкая нить нашей семьи. Когда мы с Андреем только...

— Ты что, заблокировал карту? — голос Егора дрожал, но не от страха, а от непонимания и обиды. — Как ты смеешь оставлять мою маму без средств к существованию? Кухня погрузилась в глухое эхо его слов. За окном медленно падал снег, и тишина дома резко контрастировала с бурей, поднявшейся между ними. Анна стояла у плиты, так и не выключив газ, и смотрела на мужа так, будто впервые видела его. Она крепко сжала руками край стола, чтобы не дать голосу сорваться. — Егор, я ничего не блокировала, — произнесла она тихо, но твёрдо...

Познакомились с Олегом в интернете. Он первый написал. Сначала я думала — фейк. На фотках спортивный мужчина с белоснежной улыбкой, а не модель. После нескольких дежурных фраз предложил уйти в сад. Подумала. Была, не была. Давай. Договорились встретиться в пекарне возле моей работы. Идут с замиранием сердца. Вдруг там сейчас старый, высый и женатый Квазимодер. Прихожу и выдыхаю. Он. Посидели, пообщались. Всё было легко и непринуждённо. Рассказал о себе. Выяснилось, что он племянник главы администрации нашего города...

Анна нервно теребила край скатерти, глядя, как будущая свекровь неторопливо размешивает сахар в чашке. За окном лил дождь, монотонный стук капель словно отбивал ритм нарастающей тревоги. — Свадьбы не будет, пока ты не перепишешь квартиру на моего сына, — чётко произнесла Валентина Петровна, поднимая взгляд. — Это моё окончательное решение. Анна почувствовала, как земля уходит из‑под ног. Квартира на Юго‑Западе — единственное, что осталось от родителей. Она годами копила на ремонт, превращая старое жильё в уютное гнёздышко...

В маленькой двухкомнатной квартире на пятом этаже панельной пятиэтажки царила напряжённая тишина. За окном медленно опускались сумерки, окрашивая серые стены домов в тёплые янтарные тона, но в квартире света не было — счёт за электричество отключили ещё неделю назад. Анна Петровна, сухонькая пожилая женщина с потухшим взглядом, сидела на продавленном диване, нервно сжимая край выцветшего пледа. Её дочь, тридцатипятилетняя Марина, возилась на кухне — слышно было, как она переставляет посуду, изредка вздыхая...