Беричев

И вот мы, все пятеро, собрались вместе, чтобы сыграть первый эпизод этого фильма с трагическими претензиями, который можно было бы озаглавить: "Атриды во фланелевых жилетах". Нас пятеро, главных действующих лиц, все из которых, надо сказать, сыграли свои роли очень хорошо, поскольку полуперсонажей в семье не существует. Пятеро из нас и несколько лишних, обычно быстро уничтожаемых из-за недостатка кислорода чувств, который делал атмосферу нашего клана непригодной для дыхания посторонних. Давайте определимся с персонажами...

Никто не вздрогнул. Конечно, мы рыдали. - Так вот как вы радуетесь моему возвращению", - сказала миссис Резо. Ну, это будет прекрасно. Интересно, какое представление о нас имела твоя бедная мама? Конец этой тирады был адресован раздраженному джентльмену, которого мы знали как нашего отца. Он носил большой нос и сапоги с пуговицами. Одетый в тяжелую шубу из выдры, он тащил за собой два длинных желтых чемодана, усыпанных броскими международными этикетками. - Давай, вставай, - сказал он приглушенным голосом, пробивающимся сквозь усы...

В тот благодатный 1922 год, когда я душил гадюк, мы, Фреди и я, были переданы на попечение нашей бабушки. Поручено... это слово - преуменьшение! Энергичное вмешательство этой бабушки, которую нам не разрешали называть бабушкой, но у которой было сердце этого плебейского уменьшительного, спасло нас от неизвестного, но, безусловно, серьезного насилия. Я могу представить себе бутылочки с грязной водой, протухшие подгузники, крики, которые никогда не стихали... Я не знаю ничего точного. Но вы не заберете своих детей у молодой женщины без серьезных причин...

Случайность, та самая случайность, благодаря которой человек рождается королем или картофелем, которая заставляет его разыгрывать один шанс из двух миллиардов в социальной лотерее, эта случайность хотела, чтобы я родился Резо, на крайней ветви исчерпавшего себя генеалогического древа, бесплодной оливы, посаженной в последних садах веры. Шанс хотел, чтобы у меня была мать... Но давайте не будем предвосхищать. Просто знайте, что в 1913 году Жак Резо, мой отец, доктор права, профессор Католического...

Я завязывала его вокруг лодыжки, когда колокол La Belle Angerie зазвонил к варенью. В тот день нужно было доесть банку слив мирабель, немного заплесневевших за четыре года, но гораздо более выгодных, чем те желе из красной смородины, которые можно назойливо соскребать с тостов. Я вскочил на свои грязные ноги, не забыв про свою гадюку, которую на этот раз я взял за хвост и хорошенько раскачал. Но вдруг вой разорвал мои первые научные мысли, и из окна не очень храброй мисс Эрнестины Лайон донеслась...

У нее были красивые глаза, знаете, у этой гадюки, не сапфировые, как у гадюк из браслетов, повторяю, а глаза цвета жженого топаза, уколотые черным в центре и все сверкающие светом, который я позже узнаю как ненависть и который я снова найду в глазах Фолкоче, то есть моей матери, с, меньше, желанием играть (и, все же, это ограничение не очень уверенно!). У нее также были крошечные носовые отверстия, как у моей гадюки, и удивительный рот, зияющий, как венчик орхидеи, в центре которого находился знаменитый...

Мягкое, но крепкое лето согревало эту безупречно свернутую бронзу: три шпиля гадюки, чтобы искусить ювелира, минус классические сапфиры глаз, потому что, к счастью для меня, эта гадюка спала. Он слишком много спал, возможно, ослабленный возрастом или уставший от жабьего несварения. Геракл в колыбели душит рептилий: вот объяснение мифа! Я поступил так, как должен был поступить он: быстро схватил зверя за шею. Да, за шею, и это по величайшей случайности. Короче говоря, маленькое чудо, которое должно было войти в священное писание семьи...