Дарья Фримен

Если всматриваться вдаль, можно увидеть, как ветер задевает макушки деревьев. Срывает с веток красно-желтые лепестки, забирается в волосы и острыми, холодными лезвиями пронзает насквозь. Приходится щурить глаза и утирать выступившие слезы шагать против ветра с верным помощником в руках не очень просто. Но вполне реально. Поэтому спустя четыре шага слышится щелчок затвора фотоаппарата, а на экране отображается осенний пейзаж. А больше семидесяти лет назад здесь летали самолеты. Падали бомбы, слышались крики, землю орошала кровь...

«Дура, плакса, вытри!» — я встал, шатаясь полез через ноты, сгибающиеся под ужасом пюпитры, зачем-то крикнул: «Боже!», Бросился на деревянную шею: «Знаете что, скрипка? Мы ужасно похожи: я вот тоже ору — а доказать ничего не умею!» Вы, наверное, задаетесь вопросом: «К чему эти строки?». Я вам отвечу: я не случайно обращаюсь к Владимиру Маяковскому, ведь он крайне правильно выражает чувства человека, которого не слышат. И именно о неумении слушать и слышать я хочу с вами поговорить. Задумайтесь, как часто вы проходите мимо попрошаек на улице, больных, да и просто людей, которым нужна помощь? А теперь...

Толпа на перроне переругивается, перешептывается, выжидает, когда наконец откроется дверь вагона и в черно-белой форме выйдет красавица-проводница. А может, и не совсем красавица. А может, и не совсем она, а он. В ожидании кто-то гадает, кто же из этих людей станет их соседями на восемь часов путешествия от Москвы до Петербурга. И никому не хочется, чтобы это был вон тот орущий ребенок рядом с тучной женщиной. Мы же дружно окрестили ее бабкой. Но это уже было потом, а сейчас мы обдумывали, с чего начнем наше маленькое ежегодное путешествие...

Холодный октябрьский день в Нью-Йорке ознаменовался сильным ветром и нависающими над бетонным муравейником тучами. Руки, сжимающие пластмассовую трубку телефонного аппарата, мелко подрагивали то ли от напряжения во всем теле, то ли от прозябающего холода. Гудки по ту сторону были невыносимо длинные, будто вязкие. На самом деле, семнадцатилетнему мальчишке хотелось все бросить и оставить эту затею. — Слушаю вас, — наконец раздается на том конце провода. Мальчишка только сильнее сжимает трубку, боясь, что отпустит...

Кто-то знает с малых лет, кем будет в детстве. Кто-то решает уже перед самым поступлением. Джураева Юлия Артуровна — один из самых юных преподавателей в МПГУ, но в свои 16 не думала, что свяжет свою жизнь с педагогикой. Сейчас ей 25 и вот уже почти пять лет она преподает фонетику в Институте иностранных языков. И не собирается заканчивать карьеру. Сегодня мы поговорим с ней о трудностях преподавательских будней и о ее решении. — Когда ты решила стать педагогом? — Вообще я первый учитель в своей семье, и педагогов даже близко не было. Все решилось в 9 классе, когда нужно было сдавать ГИА и распределяться по классам...

Мы сидим в небольшом кафе около Китай-города и разговариваем о насущном. О предстоящих экзаменах, о надвигающемся Новом годе и о наших маленьких наполеоновских планах. Спокойный, размеренный темп прерывает ругающаяся парочка неподалеку. Девушка явно недовольна и раздражена, хочет уйти, но парень держит ее за руку крепко и говорит что-то рычащим шепотом. Хочется подойти и спросить, все ли в порядке, но что-то останавливает и говорит: «Не лезь. Не твоего ума дела». Переглядываюсь с друзьями и вижу в их глазах такое же сомнение...