Наум Просвирнин

Он был рад, что все перестали спорить и помчались через пустошь, стараясь не терять друг друга из виду. Дождевой Цветок первая заметила дичь и помчалась за кроликом, который припустил от нее в сторону поросшего утесником берега. Серое Крыло побежал следом, рассчитывая перехватить кролика до того, как он скроется в своей норе. Он все был в нескольких хвостах от кролика, когда Дождевой Цветок взбежала на гребень холма и скрылась с другой стороны. Через мгновение из-за склона донесся ее истошный вопль. С бешено колотящимся сердцем он помчался туда, где в последний раз ее видел. Склон холма был пуст...

Серое Крыло отряхнулся, хотя в этом не было особого смысла. Перед ним тянулась бесконечная Гремящая Тропа, с обеих сторон вдоль нее тянулись каменные гнезда. Серое Крыло не представлял, откуда начинать поиски Черепашьего Хвостика и, главное, что делать, когда он ее найдет. Как уговорить ее вернуться? «Кажется, я совсем запутался!» Серое Крыло обернулся. Перед ним стояла серебристая кошка, которую он недавно встретил в лесу. Серое Крыло бросило в жар от стыда. Вот уж кого ему меньше всего хотелось повстречать сейчас, когда он по уши перемазался в грязи и провонял смрадом чудищ! Серебристая кошка закатила глаза...

Антошин пытался сосредоточиться. «Ирэны нет и быть не может. Нигде! Даже здесь, в этом странном мире, ее быть не может! Ее сбил пьяный водитель несколько веков тому назад. Или вперед? Не важно. Она умерла. Погибла. Она всегда неосторожно переходила улицу, а тут — пьяный водитель. Она лежала в гробу, словно спала. Сын все спрашивал у тебя, полковник: «Где мама?» И ты не знал, что ему ответить. Ирэны не было. Физически ее не существовало. Хотя, безусловно, ты все время думал о ней. Память об Ирэне стала частью тебя. Но при чем тут память? Физически ее быть не может. Не может! Или ты думаешь, что, умирая ТАМ, приходят СЮДА? Это уже не мистика, полковник Антошин, это просто бред...

С этими словами он нацарапал на песке человечка и рядом написал “simple verb” — «Простой глагол». — Однако глаголы бывают и другие… Шекспир выдержал длинную драматическую паузу. Он посмотрел на заходящее солнце, перевел взгляд на свинцового цвета неприветливую Темзу, а затем на Андрюху. — Глаголы, сэр Эндрю, бывают и непростые. Я бы сказал, очень даже непростые. Глава 4. Одна разгадка и одна загадка Shakespeare is the most genius among the people who have never existed. — Шекспир — это самый гениальный из людей, которые никогда не существовали. Марк Твен, писатель — Какие же, если не простые? Сложные? — Ну, сложными я бы их не назвал...

Я заметила, что небо за окнами потемнело и окрасилось в фиолетово-багровый цвет. Кроны деревьев затрепетали, словно их раскачала невидимая рука. Выражение счастья на лице Ксавье моментально исчезло. Теперь он буравил пространство уже привычным мне тяжелым взглядом человека, готового к бою. Я крепче сжала его руку и зажмурилась в ожидании слепящего света. Сейчас он явится за мной, чтобы заточить меня в тюрьму на Небесах. Но землетрясение внезапно прекратилось, и все вернулось на круги своя. Никакой катастрофы не произошло, и завсегдатаи кафе облегченно вздохнули. Теперь они смеялись и болтали о непредсказуемости матери-природы, а официантки торопливо вытирали столики и кофейные пятна на полу...

Глаза Генри Форда увлеченно заблестели. — Знаете, молодой человек, мою жизненную философию называют «фордизмом», и у нее множество сторонников. Один мой последователь сейчас успешно внедряет фордизм на огромном пространстве от Балтийского моря до Аляски. Если человек отказывается быть исправным винтиком работающей машины, этот менеджер его расстреливает и тут же заменяет новым, более послушным. Я же своенравного работника в этом случае увольняю. Но поверьте, это очень незначительная разница! Итак, на место CAN («могу») я беру BE ABLE (произносится «эйбл» — дословно «быть способным»). На должность MAY, то есть «можно», идеально подходит BE ALLOWED («эллауд», «разрешено»)...

Тихие шаги за спиной заставили его обернуться. Серебристая кошка стояла от него в двух хвостах. Сердце Серого Крыла жарко забилось при виде нее. Гроза уже окотилась и выглядела гораздо хуже, чем в лесу, когда он видел ее в последний раз. Худая, усталая, бока ввалились, пушистая серебристая шерсть свалялась и потускнела. И только прекрасные зеленые глаза сияли, как и раньше. На мгновение серебристая кошка заколебалась, потом покачала головой. Горькое разочарование, как облако, опустилось на сердце Серого Крыла. Но Гроза снова покачала головой, на этот раз более решительно. Сокрушенный ее холодностью, Серое Крыло опустил голову...

Азамат величественно кивнул: ему очень нравилось происходящее. И говорил он, понятно, не пленникам, которые его все равно понять не могли, но своим друзьям. Вещал торжественно, будто не в лесу находился, а на площади и словно не два товарища стояли перед ним, а толпа слушателей. — Наша правда — она безусловна, — изрекал Азамат. — Мы — звери. А человек не может победить зверя. Он не в силах справиться ни с медведем, ни с волком, ни даже с хорошо откормленным псом… Нас было трое, однако мы с легкостью разгромили вашу деревню, подтвердив, что человек бессилен против зверя. Люди побеждают зверей хитростью, а потом едят их...

Встрече обрадовались все. Марион плакала от радости, пеночка заливалась ликующими трелями, а кот многозначительно терся о ноги Бартоломеуса. Все радовались, один только Вилли Швайн сидел насупившись. Все знали, почему. И деликатно обходили эту тему. Улаживать, кажется, должен был сам Бартоломеус. Подкравшись со спины к Швайну, Бартоломеус положил руки ему на плечи. И хитро улыбнувшись, пропел женским голоском: — Привет, друг мой Вилли-и! Не хмурься так сильно-о! Резко развернувшись, Швайн яростно глянул на Бартоломеуса. Но лицо последнего не выражало ничего, кроме дружелюбия. — Ну да, — смешался Швайн...

Ксавье неуверенно обвел взглядом комнату. Флуоресцентные светильники, облупившаяся краска на стенах. Обстановка — далекая от романтического гнездышка. — Только не здесь, — и я рассмеялась. — Я ведь идеалист. — Я тоже. — Привет! Меня зовут Мэри Эллен. Приятно с вами познакомиться! Мы с Ксавье вздрогнули. На пороге стояла кареглазая девушка — выше меня ростом и со светлыми прямыми волосами. Загорелая, спортивная. Разумеется, в шортах Nike и здоровенной футболке. — Ты — моя соседка? — просияла она. — А я пыталась разыскать тебя в «Фейсбуке», но ничего не нашла! Вы откуда? И на какой факультет ты поступила? Я еще и рот не успела раскрыть, как из-за ее спины начали выглядывать другие лица...