Татьяна Сургон

В грязных углах комнаты несколько стульев, обтянутых парчой подушки грубо порваны, прислонены сломанными и опустошенными к стенам. А маленькая скамеечка для ног, когда-то с позолоченными ножками и обтянутая атласом, была опрокинута и грубо отшвырнул в сторону, и там он лежал на спине, как какой-то маленькое животное, которое было ранено, вытягивало свои сломанные конечности вверх, жалкое зрелище. С изящно украшенного стола Буля серебряная инкрустация была грубо вырванный из своего ложа скорлупы...

Были проведены обыски в подозрительных домах: в Париже, главным образом, там, где сбежавшие заключенные могли найти убежище, а еще лучше-там, где их помощники и спасатели все еще могут скрываться. Фукье Тинвиль, Общественный Прокурор, руководивший и проводивший эти рейды, при содействии этого кровожадного вампир, Мерлин. Они слышали о доме на улице Ансьен Комеди где, как говорили, два дня жил англичанин. Они потребовали, чтобы их впустили, и их отвели в комнаты, где Англичанин остался. Они были голыми и убогими, как сотни другие комнаты в бедных кварталах Парижа...

Там были две строчки, похожие на стихи, написанные на каком-то языке чего Мерлин не понимал. Без сомнения, англичанин. Но то, что было совершенно ясно и легко понималось любым человеком, было маленький рисунок в углу, выполненный красными чернилами и представляющий собой маленький цветок в форме звезды. Затем Тинвилл и Мерлин громко и многословно выругались и, предложив их люди следуют за ними, отвернувшись от дома на улице де комедия l'Ancienne и оставила свою беззубую хозяйку на пороге ее собственного...

Это была всего лишь вспышка! Одна из быстро стертых картинок в памяти, когда она показывает нам на долю секунды неизгладимые картинки из нашего прошлое. Шовелен, в ту же секунду, когда его собственные глаза были закрыты и Робеспьер, устремленный на него, тоже увидел одинокие скалы Кале, услышал тот же голос, поющий: "Боже, храни короля!" Залп стрельба, отчаянные крики Маргариты Блейкни; и снова он почувствовал острую и горькую боль полного унижения и поражения. Бывший посол Шовелен Робеспьер все это время спокойно ждал...

Затем, когда Шовелен, казалось, снова погрузился в угрюмое молчание, он продолжил со своей первоначальной зловещей мягкостью: "Ma foi! Гражданин Шовелен, если бы я стоял в ваших ботинках с пряжками, я не стал бы терять еще час, пытаясь отомстить за свое собственное унижение!" "У меня когда-нибудь был шанс?" разразился Шовелен с плохо подавленным горячность. "Что я могу сделать в одиночку? С тех пор как была объявлена война Я не могу поехать в Англию, если правительство не найдет какого-нибудь официального причина, по которой я это делаю...