Иван Гагин

— … — Сказал человек двадцати четырех лет, сунув в руку таксисту несколько помятых купюр. Тот завел двигатель и немного отъехал назад. Затем, уже выехав на шоссе, прибавил скорость. Джонни поудобнее уселся на заднем сиденье, что не мешало, а скорее наоборот — помогало его грязном дельцу — ведь отсюда можно было спокойно приставить дуло пистолета прямо к затылку водителя и заставить его остановить машину где-нибудь в безлюдном месте, не опасаясь при этом, что тот вступит в бой. Например — у леса, близ другого города, чтобы не пришлось потом добираться пешком и проезжающие мимо попутки могли подобрать одинокого путника...

- Ваш заказ, сэр!   - А?... Что?… Да, да, конечно, благодарю вас.  Человек, произнесший эти слова, неприметно и в задумчивости сидел за столиком в углу, изредка окидывая пристальным взглядом посетителей ресторана.   Он искал себе жертву!   Затем, словно бы очнувшись и проводив взглядом уже удаляющуюся фигуру официанта — принялся неторопливо разрезать огромный и сочный мясной стэйк на кусочки, с жадностью покладая их в рот. Это был человек на вид примерно тридцати лет, ростом немногим повыше среднего, худощавого, но, скорее, достаточно поджарого телосложения, с короткой стрижкой и не совсем гладко выбритым, но при всем все же этом довольно приятным, немного продолговатым хищным лицом...

Только лишь сгустились грозовые облака - одинокий всадник мчал во всю в эти края. На плече его мешок - в нем радость и мечты. Он боялся не успеть примчатся до грозы. В темноте не видно, он молод или нет. И молнии вокруг ему могли греметь лишь в след. Пригнувшись, он пришпорил гнедого скакуна. И позади остались все попутные ветра Шагнул на землю, глянул вверх. «Успеть бы до дождя…» И второпях стал сеять цветные семена. Всю ночь, не покладая рук, творил он чудеса. Бродяге сердце согревали добрые дела. Зажав в ладони горсть семян, он вдоль и поперек ходил и сеял радугу. Везде, где только мог. А после — свесил ноги вниз с высокого холма...