Подруга нашептала

Звук упаковываемой сумки — это особенная музыка. Шуршание сложенной ткани, мягкий стук флаконов, лёгкий звон застёжек. Для Алины это была симфония предвкушения, которую она слушала уже месяц, каждый вечер...

— Алло, Светлана Петровна? — голос Ани автоматически стал мягче, заботливее. — Анечка, родная… — в трубке послышался слабый, дрожащий голос. — Прости, что беспокою. Мне… мне нехорошо. Голова раскалывается, давление, кажется, опять скачет...

Аромат тушеной курицы с черносливом витал в квартире, смешиваясь с терпким запахом свежеиспеченного ржаного хлеба. Аня, вытирая руки об фартук в мелкий синий горошек, посмотрела на накрытый стол. Все было...

Солнечный зайчик, пробившийся сквозь щель между плотными шторами, танцевал на стопке свежевыглаженного белья. Анна замерла с утюгом в руке, наблюдая за этой беззаботной пляской света. Тишина. Глубокая, насыщенная, целительная тишина...

Анна закрыла ноутбук. Тусклый свет экрана погас, отразив в чёрном стекле её усталое лицо. Ещё один вечер, ещё одна серия, ещё одна порция еды с доставкой. Тишина в её уютной, но такой пустой однокомнатной квартире звенела в ушах...

Сумка с бикини и солнцезащитным кремом стояла у порога, как немой укор. Аня пятый раз за утро проверяла паспорт, распечатанные ваучеры в шикарный отель в Анталии и перевод с сайта авиакомпании. «Рейс SU-2150, Москва — Анталия, вылет 14:20»...

Солнце в субботнее утро заливало кухню в квартире Алёны и Максима золотым, пыльным светом. Алёна, закутанная в старый, мягкий халат Максима, помешивала венчиком тесто для панкейков. По радио тихо играл джаз, запах свежемолотого кофе смешивался с ванилью...

Арина всегда знала, что выходит замуж не только за Дениса, но и за его мать. Тамара Степановна была монолитом, скалой, на которой держалась их семья после ранней смерти отца Дениса. Она вырастила сына...

История Марии началась не с громких ссор или найденных на чердаке документов. Она началась с тишины. С той особой, густой тишины, что висела в воздухе, когда взрослые замолкали при её появлении, обмениваясь быстрыми, понятными только им взглядами. С неловких пауз в разговорах о младенчестве, которые мама — Анна Васильевна — всегда обрывала фразой: «Ну, что ты всё о прошлом, лучше расскажи, как в школе». Мария росла в доме, где пахло пирогами, старой бумагой и спокойствием. Дом был как уютная, немного...

Их брак с самого начала был ошибкой, но осознать это им потребовалось семь долгих лет. Марк и Алина познакомились на свадьбе общих друзей. Он — тридцатилетний успешный риелтор, уверенный в себе, с острым чувством юмора и цепким взглядом. Она — двадцатипятилетняя художница-иллюстратор, застенчивая, мечтательная, с тихим голосом и привычкой прятать руки в рукавах свитеров. Марк был покорён её хрупкостью, её непохожестью на бойких, напористых девушек из его круга. Алина — его силой, решительностью, тем, как он буквально излучаал уверенность...

Алёна всегда считала, что между ней и свекровью, Галиной Петровной, установилось шаткое, но рабочее перемирие. Не тепло и душевность, а вежливая дистанция, раз в неделю звонок от мужа Кости, раз в месяц визит на воскресный обед. Галина Петровна критиковала отстранённо: «Суховата курочка, Алёночка», или «Цветы на балконе у вас, я смотрю, чахнут». Алёна кивала, улыбалась и мысленно считала минуты до отъезда. Она была уверена, что главные битвы остались позади: свадьба против воли свекрови («Слишком...

Нина Петровна зашла в клинику «Асклепий» в пятом часу утра, когда город еще спал, укутанный предрассветной синевой. Она привыкла к этим тихим, почти священным минутам, когда длинные коридоры с глянцевыми полами молчаливы и пустынны, а из окон падают призрачные квадраты тусклого света от фонарей. Воздух пахнет стерильной чистотой, лекарственной прохладой и едва уловимым запахом ночных дезинфекций. Она делала первый глоток терпкого, слишком крепкого кофе из своей старой, потертой термокруски, и это был ее личный ритуал, маленькое таинство перед началом трудового дня...