Поэзия и музыка

Мой кот – последователь Мао, Все время стонет: «Мяу, мяу!» Он трусоват и голосист. Наверно, правый уклонист.        Ведь если б левым был он,        То вырос бы дебилом. Дебилы лезут напролом, А этот трется под столом Об ноги, дескать, эй, балда, Чего сидишь? Похавать дай.        И взгляд такой тоскливый.        Все правые – такие. Всегда невовремя орет С уклоном правым рыжий кот. Без передышки дрыхнет, плут. Садишься есть – он тут как тут,        И клянчит: «Мяу, мяу!»        Комедию ломая. А,...

Чайки кружатся над морем. В море плещется кефаль. Между радостью и горем только Божия печаль. Ветер бродит по мечети. Солнце золотит витраж. Жил да был на белом свете Ашиата Шиемаш. На Земле стоял когда-то древний город Вавилон. Там в семействе небогатом славный мальчик был рожден. Отрок с детства силой некой был ко Господу влеком, О спасеньи человека думу думая тайком. В те века царили в людях только зависть и вражда, И казалось, так и будет в душах грех царить всегда. Ни любовь, ни чувство долга сердцу были не указ...

Пингвины в возмущении. Торговая война Каким-то психопатом всей Земле объявлена. На берегу галдят с утра: Наглец, разбойник, трампарам... Паскудник, проще говоря! Ввел пошлины на все подряд. На острове стоит галдеж, Все птицы лезут вон из кож. - А кто он есть? - Какой-то вождь. - Какой он вождь, ядрена вошь?! Пингвинов лучше не тревожь. Моржи с опаской слушают пингвиний тарарам, И все это не по сердцу насупленным моржам. «Зачем весь мир лишать маржи?» - В смятеньи думают моржи. Косаток тоже возле скал Какая-то гнетет тоска...

Жил да был на свете господин такой, Мучился он тяжко немочью одной. Все он делал завтра, завтра ел и пил, Завтра на работу второпях ходил. Завтра собирался сорок дней подряд Съездить к другу в гости и сходить в театр. Постирать рубашку, починить айфон - Все на свете завтра, завтра делал он. Вечно суетился, кое-как бегом Все спешил, все злился, все потом, потом. Все мечтал о чем-то, все чего-то ждал, И всегда и всюду он не успевал. Глядя вдаль, не смыкая усталые вежды, Он все плелся и плелся по жизни вперед И при этом твердил о какой-то Надежде, Что его где-то в будущем ждет...

Покатилося колечко По кровавому крылечку. Покатилося колечко Да разбило мне сердечко. Голова моя повинна. Полюбилась мне дивчина. Ох, краса ее – причина, Что судьба моя кручинна. Эх, жеребий мой покатый! Так и катится куда-то, И не в царские палаты, А в сибирски казематы. Мне бы свидеться с красавой Да взглянуть в глаза лукавы, Что дружок ее плюгавый Целовал в тени дубравы. Мне бы выйти да на волю, Да прийти тропой окольной К моей милой сердобольной На похмельное застолье...

Отпускала меня мать На войну воевать, Обещав сорокоуст в трех церквях заказать. «Только ты там, – говорит, – не ругайся, сынок, Не бранись, не матерись, как тюремный браток, Ну а я здесь, милый мой, Буду Бога день-деньской Умолять, чтоб ты вернулся домой». Тяжело на передке Рот держать на замке, Когда мчишься на хохлов, прорываясь к реке. Сидя в танке, пацаны во всю глотку вопят, И ни слова в простоте, только мат-перемат. Но ведь мать просила не Выражаться, значит, мне Надо зубы сжать на этой войне...

Ко мне вернулся Ангел мой, Приблизился, обнял за плечи. Я не готов был к новой встрече. Теперь, надеюсь, станет легче Нехоженой плестись тропой. Зовет меня куда-то ввысь, Болтает с беззаботным видом О снах, цветах и пирамидах, И наши старые обиды Забыты начисто, кажись. Постой, мой милый, не галди. Я за Тобой не поспеваю. Я еле-еле ковыляю, Я рад Тебе, но, умоляю, За мной полвека позади. Не слушает меня и дальше Куда-то мчит. За Ним – возня Пернатых спутников...

Шерлок Холмс – великий детектив. Все преступники его поголовно боятся. Пять минут с людьми поговорив, Он, холоден и учтив, как все британцы, Выведет на божий свет засранца, Сложное дело элементарно раскусив. Даже если вдруг следствие временно Тонет в густом тумане, Все раскроет наш ушлый сыщик, Чуйка его не обманет. Шерлок Холмс – умнейший из людей, Всяких жуликов, убийц и отпетых мерзавцев Ищущий по Англии везде, С ним два круглых дурака – Лестрейд и Ватсон, Пара абсолютных тунеядцев Битву с матерыми урками ведут весь день...

Жила-поживала тупая овца, Ее туполобость не знала конца. Счастливей овцы не бывало. Куда ей прикажут, туда и идет, Какую траву скажут есть, ту и жрет Тупым и довольным хлебалом. Зачем еще думать о разных вещах? О хищниках, стуже, болезнях, клещах? Живи и глазенками хлопай. Но как-то однажды погонщик вдвоем С каким-то еще стариком-чудаком Решил провести над ней опыт. Этот старикашка с бубном и дубинкой Хлопнул поллитровку, станцевал лезгинку И такого супер-состояния достиг, Что овца вдруг стала понимать его язык...

Сыграй нам джаз, Коко, ведь ты же так любила Всем нравам и шаблонам идти наперекор. Привыкшая крутить мужчинами кутила, О моде, о любви сыграй и спой, Коко! Придумай нам мотив, сотки его из света, Обшей его истомой и хрупкостью укрась, Заставь еще разок сойти с ума планету, И красоте с гармонией верни над миром власть...

Еще одна песенка, спетая мной в коллаборации с одним американским продюсером еще до СВО. Потом я потерял связь с этим человеком, а песня осталась. Приятно вспомнить прошлое.