Интересные истории

Часть первая Утро началось с тишины — той самой, что бывает только в доме, где все ещё спят, а мир за окном не решается нарушить покой. Алина стояла в ванной, сжимая в руке тонкую полоску пластика. Её пальцы дрожали. Не от страха, не от радости — от чего-то среднего, неуловимого, как запах моря в далёком детстве: знакомый, но уже почти забытый. Две полоски. Она смотрела на них так, будто они могли исчезнуть, если отвести взгляд. Две чёткие, розовые полоски. Не смазанные, не призрачные — настоящие...

Часть первая Они встретились в мае. В тот год весна пришла рано — уже в апреле распустились яблони, а в мае воздух был настолько тёплым и прозрачным, что казалось: мир создан заново. Дима тогда учился на последнем курсе института, а Света работала в библиотеке при университете — тихо, незаметно, как будто и не существовала для окружающих. Но для него она была всем. Он впервые увидел её у окна, за высоким деревянным столом, с книгой в руках и солнечным зайчиком на щеке. Она не заметила его взгляда — читала, погружённая в строки, будто в другой жизни...

Лиза стояла у окна кабинета отца и смотрела, как Москва медленно исчезает в дождевой пелене. Ей было двадцать пять. Всего три недели назад Михаил Викторович — её отец, владелец крупнейшей строительной компании «Гранит-Групп» — скончался от сердечного приступа. Всё произошло внезапно: утром он пил кофе с газетой в руках, а к обеду его уже не было. Лиза не успела попрощаться. Не успела сказать, что любит. Не успела спросить, почему он никогда не говорил о матери. Наследство оказалось тяжёлым...

Софья и Никита познакомились в университете — на первом курсе, в библиотеке, за одним столом. Она искала сборник стихов Цветаевой, он — учебник по экономике. Он предложил ей конфету из кармана, она улыбнулась. Через неделю они уже гуляли по набережной, держась за руки, а через месяц переехали жить вместе. Им было по двадцать лет, и весь мир казался им мягким, как первый снег.  Пять лет спустя им исполнилось по двадцать пять. Они всё ещё жили в той же квартире — маленькой, но уютной, с балконом, на котором Никита выращивал герань, а Софья развешивала постиранное бельё...

Зина была хорошей домохозяйкой. Не просто хорошей — идеальной. Её утро начиналось задолго до будильника мужа. Она вставала в полшестого, пока город ещё спал, и сразу шла на кухню. Там уже пахло свежим кофе, а на плите тихо булькала овсянка. Она знала, что Игорь любит, чтобы на тарелке всё лежало симметрично: кусочек хлеба — строго по центру, масло — ровным квадратиком, яйцо — в отдельной пиалке, желток — без единой трещинки. Она стирала, гладила, убирала, готовила, закупала продукты, следила...

Город, в котором жил Аркадий Петрович Волков, не имел названия на картах — по крайней мере, так казалось тем, кто приезжал сюда впервые. Он был средним: не слишком бедным, не слишком богатым, с узкими улочками, старыми липами вдоль тротуаров и магазинами, где до сих пор продавали молоко в стеклянных бутылках. Зима здесь начиналась рано и заканчивалась поздно. Снег ложился плотным ковром уже в ноябре и не таял до конца марта, оставляя после себя серую грязь и чувство усталости. Аркадий Петрович жил в большом доме на окраине — особняке, построенном ещё его дедом...

Андрей сидел у окна, уставившись в серое небо. Дождь стучал по стеклу, как будто пытался напомнить ему, что мир всё ещё живёт — без него. Ему было тридцать лет, и ещё год назад он был тем, кем все мечтали быть: успешным, харизматичным, уверенным в себе. Владелец собственной IT-компании, обладатель роскошного дома на окраине Москвы, любимец светских вечеринок и звездой дорогих ресторанов. Но теперь всё это казалось сном — далёким, почти нереальным. Авария произошла внезапно. Он возвращался с деловой встречи, за рулём был его водитель...

Ольга стояла у окна кухни, сжимая в руках чашку остывшего чая. За окном шёл мелкий осенний дождь, капли стекали по стеклу, как слёзы, которых она давно не позволяла себе пролить. Ей было двадцать восемь лет, и каждый день, начиная с двадцати пяти, она просыпалась с одной и той же мыслью: «Я потеряла её». Три года назад, в двадцать пять, она впервые позволила себе признать ошибку. До этого — пять лет отрицания, оправданий, убеждений, что «так было лучше для ребёнка». Она тогда была совсем юной — двадцать лет, без работы, без жилья, без поддержки...

Клара стояла в кладовке, затаив дыхание. Её пальцы сжимали край полотенца так, что костяшки побелели. За дверью, в гостиной, раздавался голос мужа — низкий, уверенный, привычный. Но сегодня в нём звучало что-то чужое. — …и я не вижу смысла дальше тянуть это. Дочка мне не нужна, — сказал он. Слова ударили в сердце, как ледяной дождь. Клара пошатнулась, прижав ладонь ко рту, чтобы не выдать себя. «Дочка»… Это была Алиса. Её дочь. Её шестилетняя, смеющаяся, доверчивая Алиса. — Ты уверен? — спросил кто-то другой...

Дождь начался внезапно — тяжёлыми, крупными каплями, будто небо решило смыть всё, что осталось от пепла. Элла стояла посреди обугленного остова своего дома, сжимая в руках чашку горячего чая, который ей принёс сосед. Её пальцы дрожали, но не от холода — от шока, от ужаса, от того странного оцепенения, которое наступает, когда реальность разваливается на куски, и ты не знаешь, за что ухватиться. Пожар случился три дня назад. Ночью. Она проснулась от треска, от запаха гари, от того, как пламя лизало шторы в спальне...

Шестнадцать лет — возраст, когда мир кажется одновременно слишком большим и слишком маленьким. Большой — потому что всё впереди: любовь, карьера, свобода. Маленький — потому что ты всё ещё под крылом родителей, под школьной формой, под строгими взглядами учителей и мамы, которая всё знает лучше тебя. Кира была умной, тихой, но с огнём внутри. Она читала Достоевского, писала стихи в потрёпанную тетрадь и мечтала стать юристом — защитницей тех, кто не может защитить себя. Её мать, строгая и требовательная, работала бухгалтером и верила, что дисциплина — путь к успеху...

Москва встречала её серым утром — дождь моросил с самого аэровокзала, будто небо тоже сомневалось в её решении. Лиза стояла перед зданием Московского хореографического университета, сжимая в руках потрёпанную папку с документами и сердцем, бьющимся так громко, что, казалось, его слышат даже прохожие. Она мечтала об этом месте с тех пор, как впервые увидела по телевизору выступление студентов — лёгкие, как птицы, точные, как часы, они двигались так, будто танец был их родным языком. А она…...