Ирина

Вижу очи твои изумрудные, Светлый облик встает предо мной. В эти сны наяву, непробудные. Унесло меня новой волной. Ты поникла, земной паутиною Вся опутана, бедный мой друг, Но не бойся: тебя не покину я, - Он сомкнулся, магический круг...

У неё глаза морского цвета, И живёт она как бы во сне. От весны до окончанья лета Дух её в нездешней стороне. Ждёт она чего-то молчаливо Где сильней всего шумит прибой, И в глазах глубоких, в миг отлива, Холодеет сумрак голубой. А когда высо́ко встанет буря, Вся она застынет, внемля плеск, И глядит как зверь, глаза прищуря, И в глазах её — зелёный блеск...

Оловянных солдатиков строем По шнурочку равняемся мы. Чуть из ряда выходят умы: «Смерть безумцам!» — мы яростно воем. Поднимаем бессмысленный рев, Мы преследуем их, убиваем — И стату́и потом воздвигаем, Человечества славу прозрев. Ждёт Идея, как чистая дева, Кто возложит невесте венец. «Прячься», — робко ей шепчет мудрец, А глупцы уж трепещут от гнева. Но безумец-жених к ней грядёт По полуночи, духом свободный, И союз их — свой плод первородный — Человечеству счастье даёт. Сен-Симон всё своё достоянье Сокровенной мечте посвятил...

Ты был ли когда-то, пленительный век, Как пышные рощи под вечной весною Сияли нетленных цветов красотою, И в рощах довольный витал человек, - И сердца людского не грызла забота, И та же природа, как нежная мать, С людей не сбирала кровавого пота, Чтоб зёрнами щедро поля обнизать? Вы были ль когда-то, прекрасные дни, Как злая неправда и злое коварство Не ведали входа в Сатурново царство, И всюду сверкали веселья одни, - На землю взирали с лазурного свода Небесные звезды очами судей, Скрижали законов...

Как встарь, смешение наречий, - Библейский возвратился век, И поднял взгляд нечеловечий На человека человек. Гонимы роковою ложью, Друг в друге разъяряют злость, И, поминая имя Божье, В Христову плоть вонзают гвоздь...

В сапожном деле отличиться Пьер в годы юности сумел; Хотя он прошлого стыдится, Зато изрядно преуспел. Теперь, торговец сапогами, Завел он в парке у себя Фонтаны, гроты, пруд с мостами — Не хуже, чем у короля. И, продолжая в том же роде, Он приказал прорыть канал, Чьей ширине и многоводью Мог удивиться б кардинал. Не ограниченный запретом, Опустошить он мир готов, Чтоб стол его зимой и летом Был полон лакомых кусков. И дом его похож на чудо, В лепных узорах потолок, Из золота его посуда, Из серебра ночной горшок...

Какой изъян в мозгах быть должен с юных лет, Чтоб с Музами водить знакомство год из году! Посадят, подлые, они на хлеб и воду Того, кто разгадать надумал их секрет. С тех пор как я пишу, мне все идет во вред, Фортуна прочь бежит, а я терплю невзгоду, Забрался на Парнас — и в скверную погоду Там пью из родника и в рубище одет...

...О Винчи, зеркало с неясной глубиною, Где сонмы ангелов с улыбкой на устах И тайной на челе витают, где стеною Воздвиглись горы льдов с лесами на хребтах... (1867) Перевод с французского - Эллис продолжение по ссылке - https://www.inpearls.ru/1098184 ...О Винчи - зеркало, в чьем омуте бездонном Мерцают ангелы, улыбчиво-нежны, Лучом безгласных тайн, в затворе, огражденном Зубцами горных льдов и сумрачной сосны! Перевод с французского - Вячеслав Иванов продолжение по ссылке - https://ru.wikisource...

Час задумчивый строгого ужина, предсказанья измен и разлуки. Озаряет ночная жемчужина олеандровые лепестки. Наклонился апостол к апостолу. У Христа - серебристые руки. Ясно молятся свечи, и по столу ночные ползут мотыльки...

В янтарном забытьи полуденных минут С тобою схожие проходят мимо жёны, В душе взволнованной торжественно поют Фанфары Тьеполо и флейты Джорджионе. И пышный снится сон: и лавры, и акант По мраморам террас, и водные аркады, И парков замкнутых душистые ограды Из горьких буксусов и плюшевых гирлянд. Сменяя тишину весёлым звоном...

Оттого и томит меня шорох травы, Что трава пожелтеет и роза увянет, Что твое драгоценное тело, увы, Полевыми цветами и глиною станет. Даже память исчезнет о нас… И тогда Оживет под искусными пальцами глина И впервые плеснет ключевая вода В золотое, широкое горло кувшина...

Я помню ночь на склоне ноября. Туман и дождь. При свете фонаря Ваш нежный лик — сомнительный и странный, По-диккенсовски — тусклый и туманный, Знобящий грудь, как зимние моря… — Ваш нежный лик при свете фонаря. И ветер дул, и лестница вилась… От Ваших губ не отрывая глаз, Полусмеясь, свивая пальцы в узел, Стояла я, как маленькая Муза, Невинная — как самый поздний час… И ветер дул и лестница вилась. А на меня из-под усталых вежд Струился сонм сомнительных надежд...