Алёна Лебедева

В норке, согретой сонным дыханием, маленькая белая мышка приоткрыла глаза. Лениво потянулась. И высунула нос наружу. На секундочку. Посмотреть, чем дышит нынешний день. День дышал весной. Весна хлюпала под ногами и никак не могла принять решение: расстаться ей со снегом, или закутаться в белое ещё на пару недель. Люди нервно сновали мимо, излучая непонимание. Те, что в весенних куртках, явно мёрзли на ветру. Те, что в зимних, были распарены и сердиты. Почти все маялись мокрыми лапами. Ну, или что там у них? Ногами, вот. Мышь спрятала нос обратно, стряхнула с вибриссов межсезонную печаль и решила: необходимо взбодрить иммунитет! Перво-наперво вскипятила воды. Сняла с чайника крышку. Оставила пыхтеть остывая, дабы после её уже ждал нужный градус. Намолола кофе. Мелко, в порошок, в невесомую пыль. Замерла ненадолго, наслаждаясь разлетевшимся ароматом. Побренчала специями на полке. Нашла ту банку, в которой скучал кориандр. Насыпала зёрнышки в ступку. Пару чайных ложек. И перетёрла. Небрежно, без тщательности. Вуаль запахов кухни стала загадочнее. И интереснее. Чиркнув спичкой, пушистая хозяйка зажгла деловитый огонёк. Чуть пошаманила, сделав его совсем крошечным. Поставила джезву греться. Задумалась. Шурша достала из кладовочки головку чеснока. Отломила дольку. Осмотрела критично. И отломила ещё одну. Почистила. Порезала каждую на 4 части. И отложила на время в сторону – у чеснока с атмосферой свои едкие разговоры. Вооружившись любимой деревянной ложкой с длиннющей резной ручкой, мышь приступила к самой ответственной части. Сначала внутрь пышащей жаром джезвы полетел перетёртый кориандр. Посудина выдохнула дымное облако, но опытная стряпуха не испугалась. Не в первой. Так надо. К чуть нагретой приправе был щедро добавлен смолотый кофе. И немного, щепотью, крупинками наперечёт, коричневый сахар. Дождавшись, когда сыпучие прогреются и подружатся, залила водой. Радостно уселась рядом, наблюдая и предвкушая. Сняла кофе с огня в миг, когда пена угрожающе приподнялась над краем джезвы. Забросила внутрь чеснок. Помните, он скучал в уголке порезанный? Покружила всё ложкой ещё один – контрольный – раз. И достала из серванта самую любимую чашку. У такого кофе один существенный недостаток – наливать его надобно через ситечко. И много. Много-много достоинств. Попробуете вслед за мышкой?

Когда в окна стучится дождь, а стены коченеют, тщетно прижимаясь к равнодушному холоду батарей, особенно приятно наполнить дом ароматом мягкой, разляпистой шарлотки. Мурлыкать забавные напевы, нарезая яблоки. Водить носом над корицей: жаждется ли добавить? Чуять, как кухня насыщается теплом, вслед за стоящим, в самой серёдке жара, тестом. А после наполнить чашки дымящимся. Поджать ноги, спрятав в мягкий плед. И, включив на экране детство, набить щёки пористым сладким тающим на языке пирогом.

Дышать сентябрём нужно неторопливо Скользить по плечам мягкой тканью пока ещё тонкого шарфа. Сворачивать бережно оборчатый сарафан. Прятать в дальний угол, но не прощаться пока, ждать бабьего лета. Застегнуть пару пуговок на плаще, позволяя ветру играть полами. Замечать яркость в упавших листьях. Дышать сыростью. Улыбаться сумраку утра. Прислушиваться к оханью ветра, шороху листьев, перестуку неугомонных капель. Ловить в шёпоте рек и каналов тревогу волн, замышляющих зимнюю спячку. Замечать вздохи города, его посвистыванья, всхрипы и оханья. Наполнять дом ароматом корицы и яблок, шепчущихся в зное духовки. В дымный горячий чай бросать дольку лимона и лепесток имбиря. Заваривать в термосе шиповник. Обнимать себя. Обвивать руками любимых. Желать тепла раздражающим, и не думать после о них. Не читать новости, выбирать добрые книги. Быть обстоятельным. Смакующим. Кутающимся. Погружённым. Быть счастливым. Каждое утро терпеливо включать солнце внутри.  

Две недели в году город дышит запахом детства. Его не смыть дождём, не перебить пыхтением выхлопных газов. Прикрыв глаза медленно, носом, вдыхаю. И на секунду я вновь дошкольница. Коротко остриженная, забавная, на футболке крупный красный горох. Тяну руки выше, поднимаюсь на цыпочки. Собираю усердно липовый цвет. Дома бабушка будет сушить соцветия, разложив по газете Известия. Чуть медовое благоухание смешается с нотками типографской краски. Поблекнет постепенно, усыхая и ворошась. Сдвинется горкой, вмещая новый «улов». Однажды после, если кому-то вздумается слечь с жаром и красным горлом, мама достанет из закромов тряпичный мешочек. И липовый дух оживёт, булькая в эмалированной голубой кастрюле, дымясь, обещая выздоровление... Я выросла, живу в мегаполисе. Здесь деревья растут у чадящих дорог, их цветы нельзя в чайник. Простуду лечу чаванпрашем и коньяком. И всё же каждый июль ловя аромат притормаживаю, замираю: липа цветёт!

Одна женщина закуталась в кокон из одеялок. У неё сложности приключились. И хлябь за окном. Холодная. Сырая. И сил улыбаться не осталось совсем. Вот она и обмоталась мягким. Греться. Думать. Слушать кошачье мурчание. Грызть кусочек колбаски. Проблемы от этого не решились, конечно. Но она мудрая женщина была. Деятельная. Не только в плед кутаться умела, но и выходы искать. К тому же, многие любили её за доброту, отзывчивость и прекрасность всестороннюю. И благодарны были за разное. И помочь пытались. Кто чем мог. Кто мурчанием, кто советом, кто делом. Так что всё решаемое она разрулила позже. А что нерешаемое, то приняла как есть, как с ним ещё, с нерешаемым-то. Но это потом было. А сначала женщина отогрелась. И пальчики отогрела, и душу. И чаю выпила душистого, с ароматом сказок. И долго-долго лежала, целых сорок семь минут. А потом настроение улучшилось. И крылышки свежих сил зашевелились под коконом. Потому как иногда первый шаг к решению проблем, он как раз там прячется. В коконе из одеялок. И пахнет чаем с тонко нарезанной колбаской.