A Bit of O.Kit

Пришла весточка от Болотины. В ней значилось: «Собираюсь уйти на дно. Приходите прощаться!» Дуб показал весточку Можжи — тот глубоко вздохнул. — Друг мой, и мы ведь не можем помочь, — сказал он. — Не можем, — подтвердил Дуб, не готовый шевелить лапой. — Давай хотя бы принесём ей спасательный круг: вдруг Болотина задержится на какое-то время, прежде чем совсем утонуть? Так и решили: Можжи сбегал в деревню к людям, чтобы купить спасательный круг, Дуб тем временем собрал корзину еды, и они отправились провожать Болотину, видимо, глубоко занырнувшую вглубь себя, а заодно и болота...

Дуб проснулся от воя сирены. — Кажется, это смерч. Такое бывало, если от неба до моря протягивалась труба. Она вертелась, крутилась, ходила вдоль горизонта и порою сталкивалась с такой же трубой. Изредка у скробов сносило балконы: наверное, раз в пару лет, не чаще. Дуб выпутался из одеяла и глянул в окно: действительно, от неба к воде уже протянулась тёмно-серая нитка. Море волновалось и билось о гору. — Всё-таки не очень хорошо скатываться, — проговорил Дуб, приглядываясь к балконам внизу. — Даже если это престижно...

— Можжи! — А? — Зайди ко мне на минутку! И Дуб снова исчез в норе. — Смотри, — сказал он, когда Можжи послушался и пришёл. — Куда? — Вон туда же… Туда! И тогда Можжи увидел большущего попугая, сидевшего в кресле-качалке. Оно было ему как раз, и попугай качался туда-сюда, как будто бы так и надо. — Полундра! — поприветствовал он. Можжи снял шляпу и поклонился. — Кто это, друг мой? — спросил он растерянно, таращась на птицу. — Понятия не имею, — признался Дуб. — Только он залетел сегодня утром и решил, кажется, здесь остаться… — Ого! — восхитился Можжи...

Это случилось в полночь: исчезла с неба луна. Такое бывало в июне, когда небо заплывало ковром из туч. Дуб выглянул с балкона, но увидел одну черноту, словно окунулся в корзинку с шелковицей. «Плохо будет, если Юлька вздумает появиться», — машинально подумал Дуб. И вдруг услышал, как внизу, прямо на пляже, кто-то шуршит камнями. Дуб хотел уже испугаться (вдруг Юлька иль дикий зверь?), но потом распознал знакомое «шурх». «Чего это он вылез в такую темень?» — озадачился Дуб. Несколько ярких звёзд выглянуло из-за туч и осветило фигуру Можжи...

Пригожие деньки не заканчивались. Можжи вытаскивал Дуба из норки чаще обычного: — Пока не начались июньские грозы! — тянул он Дуба за воротник. И они сидели у моря с утра до вечера, болтали, молчали, смотрели на тихую гладь воды. Пока однажды не блеснуло что-то в волне. Не успел Дуб опомниться, как русалка вынырнула на камень. — Здравствуй-здравствуй! — Привет! — поздоровался Можжи. Дуб почувствовал себя третьим лишним и ничего не сказал. — Ты что-то ищешь? — продолжил Можжи, отложив на колени книгу...

Однажды Можжи отправился на пляж и уговорил Дуба пойти с собой. Они спустили корзину с едой под балконы, разложили полотенце на плоском камне и раскрыли свой яркий зонт. Июньский день был солнечным, море походило на шёлковую простынку. Можжи погрузился с головой в книгу, а Дуб пережёвывал фрукты, не думая ни о чём. Всё бы ничего, да только фрукты быстро исчезли. Дуб покосился на Можжи, но тот витал в облаках и совсем забыл о еде. «Наверное, я сам их все съел», — решил про себя Дуб. И принялся за конфеты...

Утро Можжи пришёл к Дубу на завтрак и застал его спящим в постели. Дело нехитрое: скробы любили валяться, тем более в такую погодку, так что Можжи поставил на огонь турку с кофе и ничего не подумал про это. А потом пригляделся: Дуб спал не в пижаме, а в промокшем плаще. Что-то здесь было не так, как надо. — Эй! — позвал Можжи. — Просыпайся! Где это ты шатался всю ночь? Дуб перевернулся с бока на бок. — Я не всю ночь — всего половину, — ответил он. — Ого! Можжи поставил чашку Дубу под нос, взял без спросу печенье и сел, как обычно, в кресло-качалку...

Ночь Ночь была душной. За окном всё время гремело. Дуб, как обычно, не мог уснуть. «Вот непогода!» — сетовал он. И ворочался на своей скрипучей кровати, как маленькая юла. Так было долго — и Дуб понял, что прикорнул, только когда проснулся: его разбудили крики. Он сразу обо всём догадался: попал кто-то в шторм. Дуб попытался выбежать на балкон, но там уже бесновался ветер — и грозил его унести. «Ох, неудача!» И всё же Дуб слышал, как кто-то кричал и плакал, и впервые за долгое время не смог поступить, как надо — и шевельнул понапрасну лапой...

Болотина — Слушай, Дуб, — позвал как-то Можжи. — Ты не получал весточку от Болотины? — Не получал с самого дня рождения! Тут-то они и решили, что стоит сходить на болото и проверить, не засосало ли Болотину опять на дно. Обычно они собирали корзину в дорогу (туда они клали фруктовый пирог, варенье и шоколад — всё то, что любила поесть Болотина), затем спускались с горы и шли тропинкой между берёз. Здесь, посреди маленького болотца, окружённая морошкой и голубикой, лежала Болотина. Она была вся зелёная,...

Русалки Можжи порой выходил к морю. С собой он брал стульчик и широкополую шляпу. — Что, опять пошёл думать? — подтрунивал над ним Дуб. — Мечтать, — откликался Можжи. — Мечтать! И улыбался загадочной светлой улыбкой. «Чтение делает из него скроба, которого я не знаю», — печалился Дуб и приглядывал за Можжи с балкона, как бы чего не вышло. — Смотри-ка! — крикнул Можжи однажды, когда солнце уже скрылось за горизонтом и выглянула луна. — Там косяк из русалок! Дуб взял в руки бинокль и пригляделся: — Рыба...

Можжи Был у старого Дуба такой же старый знакомый: ещё со школьной скамьи. Его полное имя было чересчур длинным, потому что норка ютилась под можжевеловым кустом, и Дуб привык звать его просто, по-дружески: Можжи. У этого скроба с некоторых пор поехала крыша: он стал читать книги. Дуб застал однажды его в креслице возле норки, в котором он качался и перечитывал Пушкина. — Боже правый! — ужаснулся Дуб и схватился за голову. — Такое неприличие у всех на виду! Если бы Можжи снял вдруг штаны, это было бы не так скверно, как чтение во дворе...

Дуб жил на этой горе уже полсотни лет, но ещё не совсем состарился. У него по земле волочилось два толстых уса, поседевший до белизны неповоротливый хвост, а иногда — даже ноги, если Дуб утомился или вдруг приболел. А вот когда он был мальчишкой, то любил совать любопытный нос в щели и незакрытые дверцы, но с возрастом переменился: теперь всё любопытное само нет-нет да заглядывало к нему. Такова житейская мудрость скробов: «Не шевели понапрасну лапой, если кто-то шевелится за тебя». Поэтому Дубу лишь оставалось пить чай возле норки и ждать, когда приключения сами отыщут его...