Марьины рассказы

Федор с нетерпением ждал пояснений, но его собеседник говорить не торопился. Он внимательно рассматривал своего визави, словно видел впервые. Молодому человеку показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Михаил Павлович произнес первую фразу. — Да твоему отцу и подсказывают. Я по молодости думал, что мой друг сошел с ума, как и родственники твоей матери, — задумчиво сказал он. — Но оказалось, что во всей этой ситуации есть своя сермяжная правда. — А по каким признакам вы определили его сумасшествие? — спросил Федор...

В почти пустом придорожном кафе меню было не шибко шикарным, но обслуживали быстро. Не прошло и десяти минут, как перед строителями поставили по тарелке наваристого борща, заправленного сметаной. А ржаной хлеб оказался почти горячим. — Метрах в двухстах отсюда располагается пекарня. И к этому времени они как раз его сюда доставляют, — со знанием дела заметил Михаил Павлович. — И борщ у них всегда как дома, — подмигнул он Федору и пододвинул к себе поближе тарелку. — Это хорошо, что как дома, — улыбнулся в ответ молодой человек...

Биологического отца в кабинете не наблюдалось. Зато главный инженер, Михаил Павлович, увидев Федора, указал на свободный стул рядом с собой. Он, как и все остальные собравшиеся, был серьезным и чем-то озабоченным. — Все находятся в каком-то напряжении. Или мне так кажется? — подумал молодой человек. — Но, быть может, Скороходов к своим сотрудникам плохо относится? Ладно, сейчас поглядим, — решил он. — Ну что, Федор, готовы у нас работать? — вдруг прервал его мысли Михаил Павлович. — Конечно, готов, — улыбнулся тот...

Общаться с Александрой Федору было легко, она понимала его с полуслова. Ему казалось, что он знает ее не со вчерашнего дня, а много лет. Девушка не жеманничала, когда о чем-то рассказывала, и понимала его с полуслова. Особенно ему нравилось в ней желание посмеяться не над кем-то, а над самой собой. — Похоже, эта черта у нас общая, — думал Федор глядя на нежданную, но такую милую гостью. А Александра, не подозревая о его мыслях, рассказывала, как решила сбежать из-под опеки матери и отчима и начать самостоятельную жизнь...

Федор понимал, что, во-первых, двоюродная сестра его бабули старается уйти от затронутой им скользкой темы. А во-вторых, понимал, что продолжать развивать эту тему с пожилой женщиной не было никакого смысла. Если уж заладила, что решение вынесли высшие силы, то так и будет стоять на своем. — Может, это так и есть? Тогда и говорить об этом бессмысленно. Но, быть может, можно пытаться что-то исправить или смягчить? Ладно, поживем-увидим, — подумал молодой человек. — А что, вы даже знаете, где он живет? — поинтересовался он у бабы Дуни...

Интуиция, развитая в школе-интернате, говорила о том, что этот странный полуобморочный сон был вещим. Федора часто посещали подобные видения перед переменами в жизни. Но в этот раз в его сознании все встало с ног на голову еще и благодаря бабушкиному посланию. Он не мог поверить, что его погибший отец, которого он любил всем сердцем, оказался неродным. Молодой человек сжал виски, но информация, которую он только что узнал, никуда не делась. Да еще и этот старик своими предсказаниями добавил масла в огонь...

Несмотря на то что шкатулку не открывали много лет, загадочный ключ легко вошел в ее замочное отверстие, и сразу же раздался тихий щелчок. Федору даже показалось, что этот замок только и ждал, чтобы его открыли. Внутри сундучка лежало письмо, написанное бабушкиной рукой. Оно предназначалось лично ему, внуку. Еще там находились документы и мужской перстень с каким-то камнем сероватого цвета. Для начала молодой человек решил прочитать письмо. В нем бабушка Поля обращалась к Федору, но уже взрослому...

Так и не найдя ответа на свой вопрос, он осмотрел еще одну комнату. Но и в ней не наблюдалось никого постороннего. А в кухне его ждало потрясение — на столе стояла маленькая стопка бабушкиных времен, наполненная прозрачной жидкостью и прикрытая куском ржаного хлеба. — Не понял, — растерялся Федор. — А зачем здесь эта поминальная икебана? В мое отсутствие в квартире кто-то побывал? — спросил неизвестно у кого он и осмотревшись увидел чужую хозяйственную сумку. Ответ не заставил себя ждать — в дверь позвонили...

Что это было — развитая в далеко не всегда дружелюбной среде интуиция или разыгравшееся воображение — Федор не знал. Но продолжал думать о фотографии даже тогда, когда впервые в жизни самостоятельно устраивался на ночлег в бабушкиной комнате. Тетя Таня не соврала — в большом шифоньере сохранилось даже постельное белье. Только оно тоже, как и снимки в старом альбоме, было пожелтевшим и пахло чем-то прогорклым. Видимо, это был с годами испортившийся запах каких-нибудь любимых бабушкиных трав, что она использовала в качестве ароматизатора...

Десятилетний Федька стоял у окна и представлял, что вот сейчас из-за угла здания появятся родители. Папа высокий, светловолосый, а мама — маленькая, худенькая, с темными длинными волосами и в белой коротенькой шубке. Именно такими их запомнил мальчишка в тот самый последний раз. Ему было шесть лет, когда родители привезли его маминой матери, бабушке Поле, всего на пару дней. А сами уехали на папином автомобиле к друзьям, дяде Вите и тете Карине, встречать Новый год. Спустя какое-то время бабушке Поле кто-то позвонил, потом она пила лекарства, затем приехали полицейские...

На дворе стояла самая настоящая русская зима — с короткими световыми днями, трескучими морозами, узорами на стеклах окон. Поскольку селяне топили свои дома по пять-восемь часов в сутки, запасы топлива истощались нещадно. К тому же, в тот год далеко не все закупили к холодам антрацит и кокс, понадеявшись на дармовой лесной валежник. А одинокий дед Сила, славившийся на всю округу печных дел мастером, вообще никогда не покупал уголь. Его печка обогревала трехкомнатный дом исправно, да и дров требовала в разы меньше, чем соседские...