MemPro-Trends

Представьте себе сцену, достойную голливудской драмы: стерильная палата элитной клиники Нью-Йорка, двенадцать часов на операционном столе и человек, привыкший контролировать всё, окутан проводами, балансируя на тонкой грани между жизнью и смертью. Публика ахнула, увидев свежие фото: всегда элегантный маэстро пугающе осунулся, одежда на нём висела, а злые языки шептались о неизлечимом. Игорь Крутой действительно вел битву, которую не выиграть одними деньгами: его организм атаковали сразу два серьезных недуга...

Представьте себе: солнечный Таллин, по улице идет скромный мужчина, а к нему с восторгом подбегает ребенок и кричит маме: — Смотри, это тот дядя, который пел про коров!. И ведь никто, абсолютно никто из миллионов советских зрителей не догадывался, что это был, пожалуй, самый обаятельный обман в истории нашего кино. Лембит Ульфсак, легендарный Мистер Эй из «Мэри Поппинс», не спел в кадре ни единой ноты. Пока вся страна напевала про «погоду» и «33 коровы», у микрофона стоял Павел Смеян, а Лембит лишь гениально «шевелил губами»...

Представьте: любимый мужчина, с которым вы прожили три года под одной крышей, ставит жесткий ультиматум. Либо карьера, гастроли и свет софитов, либо — дом, семья и он. Для восходящей звезды это был момент истины, и она не раздумывала ни секунды. Карина Андоленко выбрала кино. Сегодня ей тридцать восемь. Она красива, невероятно востребована и. . . живет с мамой и тремя питомцами, напрочь отвергая привычные сценарии «женского счастья». Злые языки шепчутся о «венце безбрачия» и сложном характере. Но...

Он просчитывал ходы на 20 шагов вперед и ставил мат лучшим гроссмейстерам мира, но в главной партии своей жизни — партии под названием «Семья» — Гарри Каспаров с треском проиграл. Как получилось, что гениальный стратег превратился в безвольную куклу в руках властной матери и на весь мир отрекся от дочери фразой: «Это не мой ребенок», хотя вся Москва знала правду?. Взгляните на эту историю внимательно: природе не нужны ДНК-тесты, чтобы спустя 35 лет предъявить счет. В далеком 1984 году в гостеприимном доме пианиста Владимира Крайнева пересеклись две орбиты, которые не должны были встретиться...

В ту ночь в дачном доме Юрия Соломина стояла оглушительная, гробовая тишина. Телефон молчал, но внезапно он проснулся от резкого, давно забытого запаха — комнату заполнил аромат отцовского одеколона. А потом прямо внутри сознания прозвучал голос, от которого застыла кровь. Юрий Мефодьевич утверждал до конца дней: в эту секунду он услышал, как уходит его брат. Он знал, что Виталий пришел проститься, но почему же он не вскочил?. Почему не помчался в реанимацию, чтобы успеть сжать руку умирающего в последний раз?...

Представьте сцену: огромный зал, свет софитов, и он — безупречный «принц эстрады», у которого, казалось бы, каждый шаг просчитан на десять ходов вперед. И вдруг этот «робот» с идеальной укладкой делает признание, от которого у тысяч поклонниц перехватывает дыхание. «Она делает это лучше меня», — бросает он со сцены, говоря о таинственной женщине, живущей в его доме. Зал замирает. Кто она? Тайная жена? Новая пассия, которую он скрывал годами? Правда оказалась куда прозаичнее и, одновременно, до слез трогательнее любых светских сплетен...

Представьте себе злую иронию судьбы: человек, который на экране виртуозно обводил вокруг пальца гестапо, в реальной жизни был вынужден скрываться от собственной жены, чтобы просто увидеть сына. Великий Штирлиц, кумир миллионов, чья жизнь со стороны казалась сказкой, на деле существовал в условиях домашней тюрьмы строгого режима. Его вторая попытка построить семью обернулась тотальным контролем: ревность супруги доходила до абсурда, а встречи с наследником приходилось проводить тайком, словно это было преступление...

С экрана на нас смотрит сама утончённость: грациозная, словно сошедшая со старинных полотен, с безупречной осанкой и аристократической сдержанностью. Но стоит смыть грим, и проступает совсем другая правда. Внутри этой женщины бушует отчаянная «панк-река» — та самая девчонка, которая однажды попросила своего возлюбленного, писателя Эдуарда Лимонова, состричь ей волосы. И он, взяв машинку, собственноручно обрил её налысо. Екатерина Волкова — это не просто актриса, это ходячий парадокс, чья реальная биография даст фору любой мыльной опере...

Представьте себе эту сцену: траурная церемония, сдержанная скорбь близких, и вдруг юная сотрудница буквально кидается на гроб, рыдает навзрыд и вцепляется в крышку так, будто её жизнь заканчивается в эту самую минуту. Громкий плач молодой девушки на похоронах солидного мужчины заставил законную вдову застыть в недоумении — никто не ожидал такой драмы от простой помощницы. И всё это происходит на глазах у ошеломлённой семьи усопшего. Кем был этот мужчина? Вовсе не Евгений Петросян, как могли бы подумать...

Представьте себе сцену: муж-дипломат возвращается из длительной командировки в США, переступает порог родного дома, ожидая тёплых объятий, но вместо этого застывает в оцепенении. Перед ним стоит его законная супруга, но её округлившийся живот не оставляет сомнений — она ждёт ребёнка, и этот ребёнок точно не от него. Это не сценарий дешёвой мелодрамы, а реальный день из жизни Марии Стерниковой, женщины, чья судьба была похожа на бесконечные качели между любовью и забвением. В тот же день они поехали...

Вообразите: в руках у юноши — все связи, все возможности этого мира, словно ключи от парадных дверей лучших домов планеты. Но он их игнорирует и намеренно проходит через чёрный ход — самый тернистый, незаметный, неказистый. Отец — легенда мирового кино, мать — всенародная любимица, а двадцатидвухлетний Пётр Кончаловский живёт так, будто родился в обычной семье, где никто никого не знает. Никаких намёков на «золотого мальчика», никакого размахивания фамилией и, что поражает больше всего, — железный отказ от переезда в Европу и праздного существования...

Представьте себе картину, от которой веет сюрреализмом: за закрытыми дверями гостиничного номера, где воздух, кажется, наэлектризован страстью, происходит нечто немыслимое. На публике она — недосягаемая «Мисс Шанель», перед которой трепещет весь Советский Союз. А здесь, сняв концертное платье, эта королева безропотно носится за кофе и пирожками для мужчины, на пальце которого нет обручального кольца. Персонал гостиниц недоумевал, наблюдая, как горячий грузин мог лежать в постели и гонять великую певицу за мелочами — словно она не примадонна, а горничная...