SadEdiciusClown

Березы ветви поднимали и незаметно вечерели. Я ныне и не помню, как Вас звали. И были ль Вы со мною в самом деле? Увы, я вспоминаю только рощу, хрустящий снег и прочие детали. Где как-то странно с приближеньем ночи отчетливее тени наши стали. И нынче, верно, там они чернеют, отпугивая всяческую живность. Все так же — снег не тает, вечереет...

Вот и зима, мой ангел, наступила — порог наш черный снегом завалило. И в рощу обнаженную ресниц летят снежинки, покружив над нами, и наших слез касаются крылами, подобными крылам небесных птиц. И сад наш пуст. И он стоит уныло. Все то, что летом было сердцу мило, — как будто бы резиночкой творец неверный стих убрал с листа бумаги — бог стер с земли. И простыни, как флаги, вдали белеют — кончен бой, конец. Мы в дом войдем с последнею надеждой, что в нем еще жива любовь, как прежде, но вновь увидим, за окном — зима...

В сентябре, на простой тротуар — где растут фонари как цветы — лица нежные ветреных пар вдруг осыпались, словно листы. Это дождик прошел, черно-бел. Наклониться над лужей любой — ты увидишь их, бледных, как мел, ты махнешь им холодной рукой. «О, прощайте, —...

Листья желтые, как медные монеты, осыпаются в ладонь твою. Ах, лето, осень и надежней и щедрее в этом плане. На пустой аллее человек стоит с протянутой рукою. Тёмен словно тень, что за спиною. Горький ветер и холодный вечер, ставший буквой черной. Тихой речью, обретаюш.ей на белом отраженье с продолженьем: «Друг мой, преисполненный печали, подбери и те, пожав плечами, что упали в слякоть...

Мне помнится, что я тогда одел все лучшее, что было в гардеробе. Верней — что было. И, предполагая вернуться поздно, взял чуть больше денег, чтобы домой добраться на такси. Пять лет подряд мне снилась только ты — пять лет назад впервые я увидел тебя, средь комсомольской толчеи. И — человек, которому не место в советской школе — к явным недостаткам своим в тот день еще один прибавил, заранье окрестив его — любовь. Потом прошло три года. Мне тебя достаточно лишь в школе было видеть — на переменах и издалека — все эти годы...

Мой друг, так умирают мотыльки — на землю осыпаются, легки, как будто снегопад в конце июля. За горсточкою белой наклонись, ладонь сожми, чтоб ветерком не сдуло обратно наземь, а, отнюдь, не ввысь. Что держишь ты, живет не больше дня, вернее — ночи, и тепло огня всегда воспринимает так буквально. Ты разжимаешь теплую ладонь и говоришь с улыбкою прощальной: «Кто был из вас в кого из вас влюблен». И их уносит ветер, ветер прочь уносит их, и остается ночь в руке твоей, протянутой навстречу небытию...

Над Невою огонь горит — бьет копытами и храпит. О, прощай, сероглазый рай. Каменный град, прощай! Мил ты мне, до безумья мил — вряд ли ты бы мне жизнь скостил, но на фоне камней она так не слишком длинна. Да и статуи — страшный грех — мне милее людей — от тех, с головой окунувшись в ложь, уж ничего не ждешь. И, чего там греха таить, мне милей по камням ходить — а земля мне внушает страх, ибо земля есть прах...

Новый год. На небе звезды как хрусталь. Чисты, морозны. Снег душист как мандарин золотой. А тот — с луною схож. Пойдешь гулять со мною? Если нет, то я один. Разве могут нас морозы напугать? Глотают слезы вдоль дороги фонари, словно дети, с жизнью в ссоре. Ах, не видишь? что за горе — ты прищурившись смотри. Только ночью Новогодней,...

Сотня синих слонов, сотня синих слонов. о, как величаво уходите вы. Диким табором. Молча. Без слов. По пустыне больной головы. Словно смысл вы несете большой. Словно жизнь заключается в вас — только в синих слонах. Если там водопой, так напейтесь сполна и тотчас, дорогие мои, возвращайтесь ко мне. Ну, допустим, я вас посчитать позабыл...

Трубач, как слон в последний день свой, стоит на площади пустой — О, как унылы эти пейсы, как он целуется с трубой! Я встретил вас — и все былое В отжившем сердце ожило; Я ВСПОМНИЛ время золотое — и сердцу стало так тепло… Но мне , трубач, какое дело до оптимиста одного — То Тютчеву судьба радела, а я не встречу никого. И мне печальны эти звуки, Мой нежный, милый, дорогой — Я вспоминаю час разлуки Давным-давно забытый мной...

Черные скалы над черной рекою, как вы красивы. Как печальны! О, не убейте меня покоем. Особенно — в момент прощанья. Я — заурядный усталый путник. Всех потерял. Иных — покинул. Я с вами пробыл лишь пару суток, но буду помнить до могилы. Я только затем и сошел с дороги, чтоб вы хранили меня ночами. С вами молчали боги и звезды — молчали...

Лишь по задумчивой Неве Струится лунное сияние Ф. И. Тютчев Это было В Петербурге над вечернею Невою — я шептал клочок поэмы, что написана не мною: «Ты теперь один остался Наблюдать, как жизнь проходит». Месяц на волнах качался, словно белый пароходик. Он как будто бросил якорь у фанитного причала, он как будто ждал кого-то, полный трепетной печали. Рядом встали иностранцы, песни пьяные запели. Я ушел...