Ася

Теплый ламповый свет от фонарей на стене, полосатые обои и дверь. Дверь такая родная, знакомая каждой царапиной. Рука привычно и легко отпирает ее. Что же за ней? А за ней Пеплом засыпая город, Все падал, падал под ноги прохожим. Огненный феникс, Что сгорел вчера. Подошвы впитывали, ноги разносили По домам, к адресатам. Туда, Где боль и усталость. Где в жилище не теплее, чем на улице, Хоть и центральное паровое. Где сны тревожны, а руки вялы. И пепел, что был чистым светом, Грел через подошвы кед...

Дверь. Деревянная, закопченная, темная, покрытая паутиной и птичьим пометом. Есть ли у вас желание заглянуть в нее? Если есть, то толкнув ее вы увидите... Старый полуистлевший дом, окна выбиты, и только перекошенные ставни сиротливо поскрипывают на ветру. Посреди дома стоит Печь. Именно так, с большой буквы. Ибо Печь эта - отдельный круг ада, и совсем не по Данте. Некогда в этом доме на отшибе жили два старца. Первый из них был гробовщиком и прилежно хоронил жителей близлежащего села в катакомбах склепа, что простирались на несколько километров под домом и холмом, на котором тот стоял...

Не простая дверь - двойная, задушенная временной петлей. Из коридора, в котором гуляет пронизывающий ветер, пахнущий водой и еловой хвоей, войди в простую, ничем не примечательную деревянную, некрашеную дверь из массива сосны. Она легка, но петли ее не смазаны и исчадно скрипят. Теперь ты в предбаннике. Здесь ты стоишь на берегу озера. Вдали виднеется горный хребет, белый в любое время года, именуемый Зюраткуль, у подножия которого раскинулся один из самых старых геоглифов в мире, очертаниями своими напоминающий лося...

Даже не дверь, а задраенный шлюз в коридоре, облицованном белыми металлическими пластинами. Тихо работает механизм гермодвери, а за ней... Жил, да был один космический пират. Много планет он посетил, и на каждой из них оставалась за ним дурная слава. Однажды пересекая туманность, принадлежащую имперским войскам, он наткнулся на странный предмет, одиноко болтающийся в открытом космосе. В любом другом месте он бы решил, что это мусор, но имперцы драили свои плацы на совесть. Посему этот случайный предмет никак не мог быть случайным...

Коридор сер и мрачен. Двери неприметны. Такие двери и открывать не хочется, разве, чуть приоткрыть. В вечно холодном мире планеты, на которой весь годовой цикл не заканчивается зима, под белым светом трёх лун, родился во мраке пещеры зверь. Тепло материнского тела питало его до той поры, пока на ее серебристую теплую шкуру не позарился охотник. Охотник был смел и ловок, он был отчаян и отчасти сумасшедш, ибо только сумасшедший отважится вступить в схватку с самым свирепым хищником планеты, на которой все время зима...

Простая деревянная и даже не крашеная. А за ней жил, да был волк. Серый и зубастый. Сидел он однажды на полянке и прислушивался к зову своей плоти. А плоть требовала срочно наполнить желудок, но жрать было категорически некого. И тогда он плюхнулся на свой тощий зад и задрал морду к серым линялым небесам, с намерением взвыть от тоски и безысходности,как ветер принес ему сладчайший из всех возможных ароматов. Волк, почти не касаясь лапами земли полетел на запах, но был опущен с небес на землю суровой...

Однажды, на другом конце коридора, открылась ничем не примечательная деревянная дверь, крашенная в белый. Краска от времени вздулась и местами облупилась. За такой дверью ожидаешь увидеть старый стол, заваленный пыльными бумагами, ветхий шкаф, полинялые обои и паутину на серых от времени шторах. Но за ней был покрытый нежной зеленью холм, на котором сидел заяц и настороженно всматривался вдаль. А там, вдали, разворачивалось масштабное батальное действо: два войска, ведомые, закованными в играющие бликами на солнце латы командирами, шли навстречу третьему...