159 подписчиков
Нина Ивановна Гаген-Торн (1900–1986) — имя, о котором редко вспоминают, хотя её судьба словно срез эпохи. Женщина, пережившая репрессии, лагеря, ссылки и не утратившая ни достоинства, ни любви к слову, ни веры в человека.
Родилась она в семье с сильными культурными традициями, училась в лучших гимназиях Российской империи Стоюниной и Оболенской, затем окончила Петербургский университет. Среди её учителей этнограф Лев Штернберг и поэт Андрей Белый. Она участвовала в Вольной философской ассоциации «Волфиле», одном из самых ярких интеллектуальных объединений начала XX века.
В 1932 году Гаген-Торн поступила в Институт по изучению народов СССР при Академии наук, где занималась этнографией. Ей поручили работу над фундаментальным справочником «Народы СССР». Позже, в составе нового Института антропологии и этнографии, Нина Ивановна участвовала в экспедициях, изучала культуру бессермян в Поволжье, публиковала научные статьи. Она была человеком редкой эрудиции и любознательности настоящим ученым-гуманитариям своего времени.
Но пришли 1937-е.
Первый арест. Без обвинений, без суда просто «социально опасный элемент». Пять лет лагерей. Потом 1947-й, второй арест. Опять без суда, без приговора. Ещё семь лет неволи.
Она не подписала ни одного ложного признания. Ни разу.
В лагере Нина Ивановна писала стихи. Простые, тихие , но в них звучала правда, от которой невозможно отвернуться. Они не были протестом они были человеческим свидетельством. В её записях сохранились судьбы тех, кого история не запомнила: женщин, стариков, молодых девушек, сломанных и выживших.
Её окружали сильные и яркие люди.
В Архангельске, во время одной из экспедиций, она познакомилась с писательницей Еленой Тагер вдовой белого офицера, находившейся в ссылке.
В лагере с Верой Газе, учёной-астрономом (в честь которой названа малая планета).
Позже с Ольгой Ивинской, возлюбленной Пастернака, и дочерью философа Льва Карсавина, умершего в заключении.
Когда читаешь её дневники, поражаешься: как много человечности сохранила она в мире, где эту человечность уничтожали.
После освобождения Нина Ивановна продолжала писать, переводить, работать с текстами. Она дожила до перестройки — и лишь тогда её имя стало возвращаться в память культуры.
Сегодня её стихи — как эхо времени:
«Не горько мне, не страшно, не ново,
Что жизнь — не сон, а лагерь суровый…»
💬
Она прожила век, который ломал людей, но не смог сломать её.
Нина Гаген-Торн голос лагерной России, тихий, но непреклонный.
2 минуты
2 ноября