120 подписчиков
Убравшись в гостиничном номере, мы шли приложиться к раке преподобного, так часов в семь — половина восьмого.
В церкви уже тушили паникадила, горели желтоватыми огнями восковые свечи.
Жутковато, но и доверчиво было прикоснуться губами к жесткой холодной парче, таинственно и сладко пахнувшей миром.
Воображение рисовало седого согбенного старичка. Идет он, сгорбившись, в беленьких одеждах по лесу, а рядом с ним большущий медведь. И думалось: вот я и упрям, и зол, и непослушен... и матери грублю, но ты, дедушка, попроси кого-нибудь, чтобы меня там простили.
А я больше никогда не буду.
...Утром слушали обедню. Теснота...в соборе непроходимая.
Слышал я издали слабый тонкий голос архиерея.
После обедни на паперти нас уже ожидал отец Леонид с подношением освященной просвирки.
Он нас водил по лавре, показывая все ее достопримечательности.
Мы стояли у гробницы Годунова, пили из ковша воду целебного источника, взбирались на крепостные лаврские стены, выдержавшие когда-то жестокую бомбардировку ляхов. Стена эта так широка, что внутри ее свободно разминутся две и две тройки; местами она расширяется до широты сводчатой залы, и в одной из этих зал отец Леонид показывал нам ее замечательную акустику.
Нужно было стать по обоим концам диагонали — это выходило шагах в тридцати друг от друга, и тогда слово, сказанное самым тихим шепотом в одном конце, так необычайно ясно отдавалось в другом, что, без подготовки, делалось страшно. Стоящий же посредине ничего не слышал.
Ходили мы также с отцом Леонидом в лаврскую ризницу. Там было много замечательного. Панагии, посохи, митры и кресты из чистого золота, осыпанные брильянтами, ризы, вышитые руками русских государынь, медные мерки, доверху насыпанные жемчугом, редкий громадный опал, в мутной средине которого — редкая игра природы — слабо виднелась фигура креста. Вся эта церковная роскошь меня совсем не забавляла.
Но когда я увидел в витрине под стеклом деревянную потемневшую липовую чашу и ветхое, полуистлевшее дырявое холщовое веретье и когда отец Леонид тихо и благоговейно произносил:
«В сию некрашеную ризу облачался в годины бедствий преподобный учитель и отец наш Сергий, и из потира сего приобщал он паству», — то глубокое умиление перед простым тихим подвигом волновало всю мою душу.
Александр Куприн "У Троице-Сергия"
1 минута
8 октября 2024