109 подписчиков
Одоление ига
Герои и предатели
Провал ГКЧП был ужасен. Войска Язова в панике оставляли Москву под улюлюканье демократов и воздушные поцелуи проституток. Иго громило великую армию. Если в 1941 году армия под ударами немцев отступала, огрызалась, давала арьергардные бои, то в 1991-м армия уходила без боя, оставляя столицу на разграбление игу.
Я бродил по тёмным, тускло освещённым площадям и улицам, видел, как на Лубянке качается в железной петле памятник Дзержинскому, пылают окна громадного здания КГБ, и в этих окнах не мелькнёт лицо стрелка, не сверкнёт ствол снайперской винтовки, чтобы сразить безобразников, срывающих с пьедестала родоначальника госбезопасности.
Я смотрел, как молодчики, приставив к фасаду стремянку, сбивают молотком и зубилом золочёные буквы из надписи "Центральный комитет Коммунистической партии Советского Союза", и буквы — одна за другой — летят вниз и ударяются об асфальт.
Тогда в ночной Москве я испытал ужас: небывалый, неземной, мистический. То был страх смерти, страх перед грозящим арестом, страх, живший в крови моего истреблённого рода, погибшего в лагерях. Подобный ужас испытывает пытаемый, когда ему на голову натягивают целлофановый мешок, и он начинает задыхаться, и все его клеточки, требующие кислорода, стенают, умирают в безвоздушном пространстве.
Теперь, много лет спустя, я вспоминаю этот ужас и исследую его природу. Это был ужас оборвавшейся русской истории. Ужас остановившегося русского времени, когда завершалась грандиозная русская эпоха и возникал чудовищный вакуум. Русское время остановилось, а моя жизнь продолжалась, и для своего продолжения моя жизнь требовала времени, а этого времени не было, оно исчезло, наступило безвременье. И это было ужасно.
Должно быть, так чувствовал себя житель древней Рязани, когда из горящего города уходила монгольская конница и завершался первый великий период государства российского — Киево-Новгородская Русь.
Должно быть, так чувствовал себя московский посадский, когда ушли в небытие Рюриковичи, и в Москву входила польская конница.
Так же чувствовал себя последний монархист в дни, когда кончалась романовская Россия и с фасадов имперских учреждений сбивали двуглавого орла.
Теперь кончалась великая советская эра. Уходили в прошлое сталинские пятилетки, целина, космические пуски, священные парады, героические жертвы и надгробные рыдания. Уходила великая советская эра, на её место заступало иго. Оно входило в город. Я чувствовал, как оно занимает ночные московские улицы, лижет брусчатку, облизывает храм Василия Блаженного. Малыми ручейками втекает в подъезды домов. И я испытывал ужас.
Всю ночь под домом на Пушкинской площади, где я жил, стучали молотки и топоры: там строили деревянную эстраду для выступления рок-групп. Я слышал этот стук под окнами, и мне казалось, что строят эшафот.
Утром я отправился в редакцию "Дня" и смотрел по телевизору, как ликуют депутаты Верховного Совета, славя крах ГКЧП и победу ига. Гэкачепистов отлавливали в их квартирах, на их дачах.
Я помню обезумевшее, счастливое лицо Явлинского, рассказывающего о застрелившемся Пуго, и мне казалось — руки Явлинского в крови. Я ждал сообщения об аресте Бакланова, но в редакции раздался звонок, и помощник Бакланова сказал мне, что Олег Дмитриевич находится в своём кабинете в ЦК, и я могу его увидеть.
Я шёл в ЦК, на улице меня узнавали, осыпали бранью, грозили кулаками. Я думал, что меня разорвут на части.
Я увидел Бакланова: небритого, с красными от бессонницы глазами. Он затравленно ходил по кабинету, и в кабинете чавкала машина, рубившая в лапшу секретные документы.
"Что случилось?" — спросил я у него. "Дрогнули Язов и Крючков", — ответил Бакланов. Он ждал ареста. "Вам следует лечь на дно", — сказал он мне.
3 минуты
16 сентября 2024