Найти тему
10 подписчиков

Сыскав сомнительный приют,

не ожидая утешенья,
сидят апостолы, и пьют,
и выясняют отношенья:

— Погибло все. Одни мечты.
Тут сеять — только тратить зерна.
— Предатель ты.
— Подослан ты.
— Он был неправ.
— Неправ?!
— Бесспорно.

Он был неправ, а правы те.
Не то, понятно и дитяти,
он вряд ли был бы на кресте,
что он и сам предвидел, кстати.

Нас, дураков, попутал бес…
Но тут приходит Магдалина
и говорит: «Воскрес! Воскрес!
Он говорил, я говорила!»

И этот звонкий женский крик
среди бессилия и злобы
раздастся в тот последний миг,
когда еще чуть-чуть — и все бы.

Глядишь кругом — земля черна.
Еще потерпим — и привыкнем.
И в воскресение зерна
никто не верит, как Уитмен.

Нас окружает только месть,
и празднословье, и опаска,
а если вдруг надежда есть —
то это все еще не Пасха.

Провал не так еще глубок.
Мы скатимся к осипшим песням
о том, что не воскреснет Бог,
а мы подавно не воскреснем.

Он нас презрел, забыл, отверг,
лишил и гнева, и заботы;
сперва прошел страстной четверг,
потом безвременье субботы,

и лишь тогда ударит свет,
его увижу в этот день я:
не раньше, нет, не позже, нет, —
в час отреченья и паденья.

Когда не десять и не сто,
а миллион поверит бреду;
когда уже ничто, ничто
не намекает на победу, —

ударит свет и все сожжет,
и смерть отступится, оскалясь.

Вот Пасха. Вот ее сюжет.

Христос воскрес.
А вы боялись.
1 минута