188 подписчиков
25 декабря 1951 г. «Нью-Йорк таймс» вышла с заметкой «Французский город взбудоражен конфликтом по поводу Санта-Клауса», 26 декабря голлистский еженедельник «Карфур» опубликовал статью «Обвиняемый Пер-Ноэль, встаньте!», где спорили писатели – верующий католик Ж. Сесборн и антиклерикал Р. Баржавель. Наконец, в №77 журнала «Les Temps Modernes» за 1952 г. появилось эссе антрополога и культуролога К. Леви-Стросса «Казненный Пер-Ноэль».
Что объединило «Нью-Йорк таймс», Ж. Сесборна, Р. Бержавеля и К. Леви-Стросса? Ответ: Дижон – известная на весь мир горчицей столица Бургундии, родина Гюстава Эйфеля, город ста колоколен.
Франция долго не знала традиции широко отмечать Рождество и Новый год, а обычай украшать ёлку стал приживаться в XIX в. После Второй мировой войны вследствие возросшего в Западной Европе культурного влияния США французы, часть которых в 1940-1945 гг. своими глазами увидела американскую жизнь, поменяли отношение к рождественским праздникам. На перекрестках появлялись ёлки, улицы и витрины магазинов светились иллюминацией, люди обменивались поздравительными открытками и подарками, а Пер-Ноэли – галльские Санта-Клаусы – принимали детские записки с просьбами о подарках. Не веселилась только ультраконсервативная общественность, воспринявшая новые веяния как забвение истинного смысла Рождества, его оязычивание.
Вернёмся к Дижону. Пока в буржуазных кварталах накануне 25 декабря 1951 г. горели ёлки, Пер-Ноэли с витрин зазывали прохожих делать покупки, немало прихожан собора Сен-Венинг, одной из достопримечательностей Дижона, жило в нужде – женщины торговали своим телом, мужчины не гнушались преступности. К чувству социальной несправедливости добавлялось возмущение местного духовенства светскостью Французской республики допустившей в государственные школы Пер-Ноэля и ёлку, но строго-настрого запретившей устанавливать там ясли Христовы.
Холодным воскресеньем 23 декабря 1951 г. в три часа дня 250 детей собралось у главных врат собора Святого Венинга. Перед ними на решетке в красно-белом колпаке и полушубке, с длинной бородой висел Пер-Ноэль. Появился густой белый дым, через несколько минут огонь объял фигуру. Дети смеялись, кто-то недоумевал, кто-то, наверное, вспомнил Жанну д`Арк или бедолагу Яна Гуса.
На следующий день Франция говорила об аутодафе в Дижоне. Публика раскололась на сторонников и противников мученической кончины Пер-Ноэля. Часть епископата и присоединившихся к нему протестантских пасторов сочувственно отнеслась к акционизму дижонского клира, газеты посвящали этому делу развороты первых полос, Ж. Сесборн дискутировал с Ж. Баржавелем, К. Леви-Стросс обложившись фолиантами писал эссе…
Полемика тянулась до конца 1952 г. Антиклерикалы показывали пальцем на мракобесие церкви, радикальные католики придавали сожжению Пер-Ноэля символизм борьбы с персонажем узурпировавшим Рождества: «Для нас, христиан, праздник Нового года должен оставаться праздником рождения Спасителя».
P.S. В интервью 2009 г. 92-х летний отец Жак Нурисса, «священник клошаров» и вдохновитель казни Пер-Ноэля, вспоминая 23 декабря 1951 г. признался: «Для нас, тех, кто жил в нужде, это была провокация».
P.P.S. Защитником Пер-Ноэля оказался священник и мэр Дижона Феликс Кир. 24 декабря по его распоряжению на крыше мэрии появился пожарный переодетый Пер-Ноэлем – вчерашний мученик воскрес. С тех пор в Дижоне появилась традиция: каждый год 24 декабря под радостные крики детей Пер-Ноэль спускается с башни Филиппа Доброго раздавать подарки.
2 минуты
3 марта 2024