2,7K подписчиков
"Я чувствую, что шестидесятые годы были поворотным пунктом. Впервые после начала «холодной войны» внешний мир стал почти полной фикцией. Это пейзаж, созданный массовыми средствами коммуникации, если желаете. Целиком заполненный рекламой, телевидением, политикой, которую ведут словно рекламную кампанию. Даже личная жизнь людей все сильнее контролируется тем, что мы называем фикцией. Под фикцией я понимаю все, выдуманное ради вымышленных целей. Например, вы покупаете не авиабилет, не поездку, скажем, во Францию или Испанию, а покупаете вы образ («image») конкретной авиалинии, тип мини-юбки, какие носят стюардессы; так в США продают себя авиапредприятия.
С 60-х молодые люди в Западной Европе росли в невероятно унифицированной среде. Это касалось как послевоенной архитектуры высоток, автомагистралей и торговых центров, так и моды в одежде и поп-музыке, моды на каникулы на пляжах Испании и Греции. Унифицированным было даже их отношение к обществу в целом и своему месту в нем — месту Европы между двумя суперсилами (с обеими из которых, США и СССР, мирились, но не доверяли).
Молодежь считает само собой разумеющимся, что государство предоставит бесплатное университетское образование, бесплатное лечение и процветающие консьюмерские экономики, но при этом, кажется, подозревает, что за всем этим стоит какой-то тайный заговор. Некоторые видят самый экстремальный пример в деятельности группы Баадера-Майнхоф в Западной Германии, чьи террористические акты казались совершенно бессмысленными и иррациональными. Но, конечно же, в этом и был весь их смысл — в абсолютно нормальном обществе безумие — единственная свобода. Я думаю, многие мои произведения — например, «Выставка жестокости», «Автокатастрофа», «Высотка» — выражают эту паранойю и безысходность.
Существует огромное закрепленное общественными институтами разделение между социальными классами, между меритократической элитой и безработными, которые больше никогда работать не будут, между теми, кто строит свое будущее в Силиконовой долине, и теми, кто остался позади — в тупике XX века. Большинство молодежи из тех, кто приходит поговорить со мной о «Выставке жестокости», воспринимают ее как политическое произведение. Для них ненасытное медийное пространство, которое я описываю, — машина политической эксплуатации.
Американская мечта выдохлась. Машина остановилась. Она больше не обеспечивает мир картинками, фантазиями, мечтами. Больше нет. Все кончено. Она поставляет одни кошмары."
Джеймс Баллард
8 февраля
361 просмотр