14 подписчиков
Принимавшие прибывших из госпиталя усомнились, что «нет больных и отставших», приказали нам построиться, и стали по документам принимать каждого. В заключение сказали: «Еще ни одна команда не прибывала в полном составе». Нас, матросов и старшин, всего семь человек, направили в Новороссийский флотский полуэкипаж.
В этот период в самом конце апреля - начале мая 1942-го года фашистская авиация сильно бомбила Новороссийск, и была угроза, что бомбы могут угодить в полуэкипаж, где находилось около тысячи моряков, прибывших из различных госпиталей Грузии, Армении, Азербайджана, Краснодарского и Ставропольского краев, а также из других мест Северного Кавказа. Командование экипажа стало разгонять нас на ночь, боясь возможной бомбежки. Многие моряки ленились далеко уходить от экипажа и в ближайших домах просились на ночевку, в том числе мы с Хазарджаном, но чаще всего нас не пускали. В одном из домов мы очень настойчиво просились, но нас не впустили, ссылаясь, что и так много приняли моряков. А когда мы возвращались утром в полуэкипаж, увидели, что в дом, где нас не приняли, попала тяжелая бомба, были видны куски матросских тел и их одежда.
Враг действительно пытался разбомбить полуэкипаж. Поэтому вскоре нас увели в ближайшую станицу - Неберджаевскую, где местное руководство приспособили для моряков табачные сушильные сараи. Понастроили нар из жердей, одна от другой на расстоянии 10-12 см. Я возмутился и начал кричать, что мы не петухи и куры. Как на таких нарах располагаться? К тому времени уже познакомился с Александром Фоменко из Приморска-Ахтарского и Сашей Дошиным из Ростова, которые знали казачьи обычаи. Они успокоили меня и повели в ближайшие дома. Когда друзья заговорили на казачьем языке с хозяйками домов, те с удовольствием нас приняли в свои хаты, накрыли обильные столы с вином.
Через два дня из этой станицы Неберджаевской нас, человек десять, забрали на формирующуюся железнодорожную тяжелую батарею в станицу Боковскую, точнее, на станцию Туннельная, где нас принял майор Саакян, бывший первый командир Севастопольского бронепоезда «Смерть фашизму». Саакян нас, севастопольцев, принял очень приветливо и все расспрашивал, кого мы знаем и где воевали, и очень радовался, когда называли знакомую ему фамилию.
Постепенно в станицу Боковская прибывало все больше и больше моряков разных специальностей. Техника для батареи еще только готовилась в Сталинграде, так что будущие орудия мы изучали по учебникам и инструкциям. Все мы должны были знать правила железнодорожного движения, всевозможные паровозные сигналы, правила и службу кондукторов, железнодорожные работы, и одновременно готовились по специальностям артиллеристы, пулеметчики изучали все виды пулеметов от «Максима» до крупнокалиберного ДШК. Разведчики-корректировщики и прочие дальномерщики занимались своим делом. На нашей батарее были представители Черноморского, Балтийского, Северного и Тихоокеанского флотов. Все мы получили ранения под Севастополем, Керчью, Ленинградом, Мурманском, Москвой и были выписаны из кавказских госпиталей. Каждый батареец должен был знать 2-3 специальности. Я, например, умел работать на всех пулеметах, учился корректировать артиллерийский огонь, готовить данные для стрельбы, в случае выхода из строя телефониста, заменить его. Так и другие матросы готовились к службе на батарее и к предстоящим боям.
После падения Севастополя, в начале июля 1942-го года, немцы стали рваться к Ростову-на-Дону, на Кавказ. Мы быстро, поездом, двинулись на Ростов, к Сталинграду. Не доезжая до станции Тихорецкой, мы узнали, что немцы захватили Ростов. Нам пришлось по железной дороге возвращаться и дальше двигаться на Махачкалу, где мы пересели на теплоход с другими командами железнодорожных батарей, подобным нашей. Прибыли в Астрахань. Перегрузились в товарные вагоны и отправились в Сталинград. Саакян с нами не поехал, его оставили формировать другую железнодорожную батарею. Ходили слухи, что он погиб в бою под Туапсе.
3 минуты
2 февраля 2024