81 подписчик
— Нас нещадно бомбили и обстреливали из орудий почти непрерывно. Мать меня брала за руку и вела от бомбоубежища до дома, из дома до бомбоубежища, — вспоминает Мария Алексеевна. — Люди гибли не только от бомб и снарядов, но и от страшного голода. Есть было нечего, из-за чего я заработала цингу, всего 125 блокадных граммов хлеба на человека выделяли. Летом траву всякую ели, лепёшки я сама на плите стряпала из горчицы, а весной из лебеды. Свёклу мороженую после зимы выдёргивали, ели ботву. Позже сестра познакомилась с эстонцем, он раза два ей из Эстонии привозил по ведру картошки.
У нас знакомая работала заведующей в магазине, она принесла алюминиевую кружку крошек хлеба, намешанных с сахаром. Стали мы маму кормить, она говорит: «Что вы мне соль одну даёте?». Спать легли, она наклонилась на меня и умерла от голода 19 марта 1942 год. Нам, детям, пришлось покойную, завёрнутую в одеяло, везти на санках на кладбище: сестра впереди, а я сзади. Повезло тем, что старый дед встретился, он отдал нам уже выкопанную яму и гроб. Раньше же в машину грузили мёртвые тела и увозили на кладбище, хоронили в общей могиле. По несколько тысяч в день умирало народу, ужас дикий. Умирали на улицах, в подъездах, квартирах, у рабочих станков… А тут просто какое-то счастье, что мать по-человечески похоронили. Могилку, конечно, потом её не нашли.
Помню, спим, прожектора по всему небу святятся, самолёты летали низко, как у нас телеграфный столб высотой. Кто за водой идёт, в упор стреляли всех подряд. Везде должна быть темнота, у нас кусочек света в углу окна просвещался, так милиционер пришёл и сказал: «Закройте, чтобы света вообще никакого не было».
В декабре 1943 года я с сестрой уехала в Большую Мурту. Перед отъездом в саду вырыли двухметровую яму, сложили, что было, в сундук, спустили и закопали. Так там всё и осталось.
После 1960 года дочь ездила на родину, рассказывала, что в доме, в котором мы жили, так наша фамилия на дверях и осталась, сколько было человек, все там прописаны. Всё собираюсь съездить, душа-то болит, воспоминания тянут. И на кладбище бы сходила. Найти бы могилу. Но кота и собаку дома одних не оставишь, а летом огород полоть надо, зимой печку топить.
Мы, свидетели блокады Ленинграда, остались живы, чтобы помнить и рассказывать правду о блокаде, о том, как она подорвала наше здоровье, о том, как исковеркала наши судьбы. Ни один из нас не может даже сегодня, спустя 75 лет, спокойно говорить о блокаде, мы все плачем.
2 минуты
27 января 2024