27 подписчиков
Мой дед был сродни Далай-ламе.
Пожив в детстве с дедом с месяц в деревне, в глазах своей семьи я навсегда осталась человеком со стержнем особого сплава.
Это было в начале семидесятых годов прошлого века. Школьные летние каникулы в разгаре. Перешедшая в третий класс девчонка полна планов и предвкушения веселого времяпрепровождения с подругами. Из Куйбышева ежегодно на летние каникулы к своей бабушке приезжала внучка, с которой мы тесно дружили. Играли в пупсики, до посинения губ купались на речке, играли в вышибалы, демонстрировали отточенное мастерство на скакалке, оставляли «секретные записки» в только нам известном тайнике, которым служило дупло в стволе старого клена...
— Собирайся, дядя тебя отвезет в деревню к деду! — заявила не терпящим возражения голосом мать.
— Ка-а-ак?! — пыталась возразить я. — Завтра же приезжает... — Я должна с ней встретиться...
На сборы мне дали несколько минут. И вот я сижу в кабине КрАЗа, водителем которого работал дядя, недавно вернувшийся из армии. Всю дорогу меня одолевали тяжелые думы. Во-первых, деда этого я практически не знала. Угрюмый, властный, он мне не внушал родного человека, если не сказать большего. Причиной моей ссылки послужил уход в мир иной бабушки. Получается, в мои детские обязанности вменялось моральное утешение деда, оказание ему помощи по дому — полы и посуду помыть там... Не что иное, как «натурплата» от благодарной дочери деда!
— Приехали, выходи! — сказал дядя, остановивший машину возле калитки деда.
— А вдруг его дома не окажется? — слабо спросила я.
— Куда он денется, — пробурчал он, явно торопившийся отъехать.
Он был в ссоре с дедом, со своим, получается, отцом. Впрочем, с ним и все другие сыновья не ладили. И вот я, маленькая и худенькая, несмело захожу в дом. За столом у окна сидит мой дед и не один мускул на его лице не шевельнулся. Он наверняка видел, как возле его дома остановилась машина сына и из ее кабины вышла внучка, но вида не подавал. Узнает ли он меня, промелькнула мысль в голове. Потому что он восседал подобно Далай-ламе и не подавал признаков жизни.
— Здравствуй, бабай, это я — дочь твоей дочери. Ты меня помнишь? — подойдя к нему вплотную и как можно громче прокричала я.
— Щу-щу, — ровным голосом ответил он. — Ишетэм.
— А зачем тогда не радуешься? — недоуменно спросила я.
Его чрезмерный аскетический образ жизни так и остался для меня полной загадкой. Итак, начались наши с дедом будни.
— Мне мама наказала, мыть в доме полы, — заявила я, затаскивая ведро с водой.
— Будешь мыть через день, — ответил он.
Через день мы с дедом и хлеб пекли. В печке. Несмотря на лето. Пока тесто в формах поднималось, на сковороде с жиром мы выпекали две лепешки. Вкусно-о-о! И садились пить чай из самовара вприкуску с сахаром. Помню, себе выбрала самую красивую чашку с блюдцем.
— Ты сахар в чай не макай, так сахара тебе не напасешься, — замечал он всякий раз, на пятерне кверху держа блюдце с горячим чаем и отгрызая, несмотря на возраст крепкими зубами, сахар.
Следующим его замечанием было то, что я неподобающе обхожусь с хлебом, съедая лишь корку, а мякиш оставляя (сынык). На это предложила компромисс: он ест мякиш, я — только корку. Следует отметить, дед меня со двора не выпускал. Здесь ключевое слово «вообще». Так и жили — он и я. Следует отметить, дед продолжал держать корову. Когда время от времени по улице проезжал груженый сеном транспорт, в мои обязанности вменялось бежать до конца улицы за техникой и отщипывать «порциями» свисающее сено. Обратный путь я шла, подбирая сено с земли, и торжественно заносила его во двор. Дед, улыбаясь одними глазами, принимал из моих рук охапку добра. В самый раз на вечернюю дойку, заявляла радостно я. Как-то пришла двоюродная сестра и попросила деда отпустить меня на блины. Он накричал на нее, мол, нечего приучать меня «билэмгэ». Было обидно. Однако перечить ему я не смела. Надо, значит — надо.
Однажды дед решил поехать за «карчык», то бишь старухой, в соседнюю деревню, расположенную через Ик.
Подробнее: yutazy.ru/...ame
3 минуты
19 января 2024