«Мой друг Винсент Шеремет — воздухоплаватель, философ и поэт — легко перемещался во времени и пространстве. Удалялся от друзей и любимых навсегда и приходил к ним снова, когда слово "навсегда" желтело и опадало, оголяя его жизнь до следующей весны отношений; он вставал из-за пирующего, горюющего или размышляющего вслух застолья, чтобы уединиться и отдохнуть от проявления чувств, и уходил, оставив на всякий случай дверь открытой. И всякий случай, момент, повод использовал для того, чтобы тихо вернуться за стол. Но иногда (а с годами все чаще), возвращаясь, он уже не заставал тех, кого он любил и кто любил его. Эти дорогие ему люди не так свободно общались с судьбой, и она уводила их по одному, не спрашивая согласия. Время научило Винсента, что не надо прилагать усилия, чтобы уединиться. Прилагать усилия надо, чтобы не остаться одному. Он, седой, но все еще крепкий, объяснял мне, сидя на забытом причале несудоходной реки Скитсы, где работает бакенщиком, что человек, утрачивая память, теряет и жизнь, и что память — это работа, как любая другая, только оплачивается лучше и не облагается налогом. В крохотной каютке выброшенного на берег дебаркадера он жил среди фотографий людей, составлявших его память. Это были изображения людей, близких мне и мною же сфотографированных в разные годы. Его сентенцию о том, что собственная жизнь состоит из множества других жизней, я знал по прошлым нашим беседам и поэтому не удивился. Отбор был точен и коллекция велика».