С оркестром он выстраивал не авторитарные, а партнерские отношения: «Музыканты [раньше] чувствовали, что они не имеют никакого отношения к тому, что они играют. Мне очень важно было, чтобы они думали, чтобы они соглашались, чтобы они понимали, что я им говорю. Для них было странно, когда я говорил: „Ваши лица не соответствуют тому, что вы играете“. На концерте все должно быть так, как будто музыка не отрепетирована несколькими тяжелыми днями, а как будто музыка сейчас рождается… Почему люди хотят прийти на концерт? Только поэтому, в конце концов», — рассказывал дирижер.