1092 подписчика
Мы сидели под навесом, утомлённые жарой. Солнце ещё не село. Было очень душно. На застеленном клеёнкой столе стояли тарелки с вчерашним шашлыком, чёрствым хлебом и свежими помидорами. Довершала сей нехитрый натюрморт ополовиненная бутылка водки. Дядя Вова пил сам стопку за стопкой. Ему было неприятно выпивать в одиночку, поэтому он то и дело порывался налить мне или Коле. Мы отказывались. Что бы ему было с кем чокаться, я налил себе пива.
Вокруг вились несметные полчища мух. Они перелетали с пола на шашлыки, с шашлыков на стены, бились в паутине по углам и ползали по нашим потным лицам. Моих родственников мухи нисколько не смущали, может, они их и вовсе не замечали. Перед тем, как взять что-то со стола, они механически поводили рукой над тарелкой, отгоняя назойливых насекомых. Я же, после нескольких лет жизни в Германии, стал привередлив. Мухи оставляли повсюду коричневые пятнышки,
Я был расстроен. Завтра уже надо было отправляться обратно, а я толком не успел прочувствовать ни этого места, ни этих людей.
С утра мы выехали рыбачить. От безумной дневной жары рыбалка вышла никудышной. Лишь под самый вечер, на заходе солнца, вдруг начался клёв и продолжался минут пятнадцать. Мы поймали на троих с пяток краснопёрок и небольшого карпа. Потом за крючки принялись хвататься раки. Я вытащил одного, он был меньше мизинца.
Разговор не клеился. Дядя Вова всё предлагал выпить водки, я отказывался, потому что водка была тёплой. Дядя Вова пожимал плечами и выпивал ещё. Мы поговорили о книге Аллена Карра, которую я прислал ему в прошлом году. Он прочитал её и бросил курить, как и я. Колька демонстративно закурил, и мы опять замолчали. По двору сновала тёща. Мы вяло позвали её посидеть с нами, но она лишь отмахнулась.
Я спросил у дяди Вовы про соревнования. Он охотно принялся рассказывать про свою детскую футбольную команду, которая играла на первенство области. Мне было неинтересно, но я кивал и поддакивал. Сухой шашлык, тёплое пиво, жужжанье мух и этот совершенно неинтересный монолог едва не усыпили меня.
Вдруг дядя Вова заговорил о творчестве Паоло Коэльо. Я встрепенулся. Мы говорили довольно долго, вернее, говорил он, а я больше молчал. Было видно, что для дяди Вовы я был прежде всего интересен как слушатель, потому что вряд ли он с кем ещё мог поговорить в этой глуши о Коэльо. Он разгорячился, его глаза светились восторгом, он делился впечатлением об "Алхимике", спрашивал моё мнение и сразу же, не дослушав, перескакивал на "На берегу Рио-Пьедра я села и заплакала".
Тут на полуслове дядю Вову оборвала тёща. Она вдруг зашла к нам под навес, села за стол и сказала:
- А хотите я вам песню спою? Хотите?
Я улыбнулся и ответил, что, конечно, хотим. Дядя Вова смущённо разглядывал руки, а Колька принялся уговаривать мать не петь. Но она не послушала его и запела.
У неё хороший голос и слух. Она пела песни своего сочинения. Одну за одной. Там было что-то ура-патриотичное о родном селе, о столице района Пролетарске, о том, что молодым нужно оставаться в деревне, и что все вместе мы должны поднять родной край из разрухи. И что-то ещё такое, что напоминало старые советские песни в радио "Маяк". Это было очень трогательно.
Она сидела на шатком стуле. Ситцевая косынка покрывала её грязные от работы волосы. Её руки, маленькие, грубые, черствее вчерашнего хлеба, лежали на коленях как два полена. Вокруг вились полчища мух. Было душно и тихо. Татьяна Александровна пела о том, как прекрасен её край и как хорошо в нём живётся.
Я сидел, словно в театре. Вот тут, в этих грязных, пропитанных пылью и потом декорациях, я смотрю совершенно нетипичную сцену в театре, имя которому их жизнь.
И я, как особый зритель, получаю в награду самое лучшее, самое душевное из того, что могут дать мне эти актёры.
3 минуты
3 октября 2023
402 читали