В отличие от добродетелей, пороки меняются, добродетели неизменны, а пороки все время прогрессируют. Прогрессивного человека «старорежимный» разврат в какой-то момент перестает возбуждать, затрагивать. Когда человек останавливается на каком-то одном уровне порока, застывает там, это уже выглядит не как порок. Порок ведь это прогрессирующее разложение, а разложение не имеет границ, нельзя разложиться до какого-то момента и на этом успокоиться. Человеку нужно что-то, чтобы его захватило и увлекло за собой ниже и ниже, распад должен идти все дальше и дальше. Сама история западного разврата — это история прогресса. На каждом этапе открываются новые пороки, само извращение становится нормой. Так, сегодня гомосексуализм на Западе признан фактически нормой, это уже не порок, значит, надо идти дальше, в педофилию, инцест, каннибализм, смену пола... Все это подталкивается законодательством. Законотворчество Запада спешит признать разложение, легализовать то, что только вчера было запрещено и аморально... Мишель Фуко об этом писал: разложение — это преодоление закона, трансгрессия. И вот уже нет на Западе никакого закона, никакой добродетели, никаких границ, соответственно, нет никакого порока после его легализации. Если относиться к пороку как к социальной конвенции, то никакого порока, в сущности, и нет. Есть лишь «расширение опыта», «освобождение от предрассудков» — таких как стыд, совесть, мораль, добродетель, невинность, сдержанность. Когда что-то перестает считаться пороком или преступлением, то это становится неинтересным, непритягательным, поэтому надо идти дальше — поменять пол двадцать раз, слиться с животными, гавкать, ходить на четвереньках, требовать, чтобы детей, которые считают себя котами, учителя в школе кормили с блюдечка. Разложение не имеет границ, как только легализуют разложение, оно перестает быть привлекательным, нужны новые формы. Маркиз де Сад, один из глашатаев западной «сатанинской цивилизации», говорил, что в пороке самое главное — инновации.