104,4 тыс подписчиков
Разумеется, Антигитлеровская коалиция была союзом, скрепленным, в первую очередь, одним «материалом» — наличием общих противников. Ещё до окончательной победы над этими противниками, политики на западе начали рассуждать на тему: «что же будет дальше?»
Возможно, первым по этой дороге пошел Уинстон Черчилль, который неоднократно честно признавался в том, что он является «наиболее последовательным противником коммунизма» (в годы Гражданской войны в России Черчилль выступал за всемерную поддержку белых армий). Но и без коммунизма сказывалось традиционное противостояние Россия-Великобритания, знакомое нам ещё в дореволюционный период.
Близкий к Черчиллю лорд Моран вспоминал, что с 1944 года британского премьера куда больше занимало продвижение Красной Армии, а не какой-то там Гитлер. По словам Морана, Черчилль сравнивал советский строй с раковой опухолью.
А в мае 1945 года Черчилль, ещё до знаменитой «Фултонской речи», назначил СССР «смертельной угрозой для свободного мира» (подготовка плана операции «Немыслимое»).
Здесь Черчилль уже спокойно готов был использовать остатки «людского и промышленного потенциала Германии». Если в СССР продвижение Красной Армии расценивалось как необходимость для разгрома Германии и создания безопасных границ (для чего в странах Восточной Европы нужны лояльные режимы), то Черчилль видел в этом «угрозу большевизма».
Фотография: Ялтинская конференция, февраль 1945 года.
1 минута
28 августа 2023
1317 читали