44 подписчика
📚 ИЗ АРХИВА (продолжение)
Искусство, кроме всего прочего, – это передача творческой энергии. Эта творческая энергия отчасти разлита и в природе. Также я научился всматриваться в природу – в лес, например, в дерево – и возвращаться, вглядываясь в это, к тому стихийному ритму жизни, который подсказывает мне и до сих пор, если хотите, как строить фразу в моем рассуждении. Фраза подчиняется не просто определенным правилам, но и тому ритму, который есть в природе, в музыке, в живописи.
Но, конечно, первым моим учителем была книга. А первым чувством, толкнувшим к развитию, была неспособность принять те нормы, те идеалы, которые мне предлагали.
Советская система была одной из великих попыток упростить задачу культуры. Вместо бесконечной сложности открытых вопросов дать ряд простых ответов. Делать жизнь с кого? С товарища Дзержинского. Или вот вам Павка Корчагин. Надо жить, как Павка Корчагин.
Первое, что у меня возникло, был комплекс неполноценности: я не такой, как надо. А потом в шестнадцать лет мне попалась на глаза одна книга Стендаля, в которой я увидел героя, близкого мне по характеру и в то же время не отрицательного, каким обычно был в советской литературе интеллигент (ну, например, Мечик в “Разгроме”), а положительного. Я впервые увидел родственный мне тип положительного героя и понял, что во мне, несформировавшемся, другой тип личности.
Уже в шестнадцать лет, вчитываясь в другие книги, я стал находить историю того, как складывался этот тип личности. В словах, например, Льва Толстого, что возможна обдуманная решительность. Есть ведь не просто разница между решительностью и нерешительностью.
Я позволю себе нарушить стилистику и как бы забыть, что Толстой Шекспира не любил. Так вот, есть решительность Фортинбраса, который не думает, ради чего он делает то, что делает, он просто усвоил некую норму и идет, не сворачивая. И есть обдуманная решительность Гамлета. Гамлет вовсе не такой уж нерешительный, но он мучительно ищет правильный путь.
Самое главное, что учитель может передать ученику, – это опыт становления. Потому что в том сложном обществе, в котором мы живем, стать целостной личностью очень трудно. Мы, как правило, обладаем слабым сопротивлением. Рекламе и пропаганде, например. Нами очень легко манипулировать, нас легко направлять в любую сторону с помощью газет, телевидения, радио и так далее.
Мне было восемнадцать лет, когда моя простодушная матушка спросила: “Гришенька, неужели это социализм?” А нам объявили, что социализм уже построен. Мы очень удивились, но там были такие серьезные слова, как “экономический фундамент” и прочее. “Ради этого люди шли на каторгу, на виселицу?” Я ответил: “Конечно. У нас ведь общественная собственность на средства производства”. И в ту же минуту почувствовал, что то, что я говорю, ложь.
Если в тебе есть это внутреннее чувство лжи и истины, чувство интуитивное, не основанное на логических опровержениях, надо ему верить, надо ему следовать и ни в коем случае нельзя это детское, быть может, чувство фальши подавлять рассуждениями.
Если говорить о традициях русской культуры, это то, что Толстой называл умом сердца. До Толстого о сердечном уме говорили святые отцы. Но у святых отцов это надо понимать в определенном контексте – контексте аскетического пути. А важно найти путь к правде в обыденной жизни, не за монастырской стеной. Григорий ПОМЕРАНЦ – Николай КРЫЩУК #изархива #первоесентября #книги
3 минуты
16 июля 2023