130,9 тыс подписчиков
По поводу Сафронова, которому дали 22 года, я все сказала условным примером жителей Лужского района, где все слышат, как военные самолеты преодолевают звуковой барьер, но вряд ли кто-то согласится за деньги составлять график их вылетов для чешской разведки. Пусть это и открытые данные...
Еще по поводу Сафронова все говорят сами его защитники. Заметьте, что даже "Проект", описывая дело Сафронова, указывает, что почти все передаваемые им данные были открытыми. Так пишет каждое СМИ и каждый известный журналист, вступающийся за Сафронова. Почти!
Я не знаю, что сказать. Мне кажется, 20 лет много для журналиста, который априори не мог обладать совсем уж секретной информацией и имел возможность разве что выудить ее из генералов с полковниками (кстати, что-то мы не слышали о посадках генералов, которые наговорили журналисту тайн на такой срок). А сколько не много? Я не знаю. Знаю только, что составлять записки для иностранцев, отправлять их шифрованной почтой и помнить, что они пойдут на закрытое использование, это не журналистика. Я презираю коллег, которые соглашаются работать на иностранные разведки или иностранных чиновников. Впервые я об этом громко и внятно (так, чтобы меня услышали) написала в 2013 году. Конкретно - когда меня звали к Обаме в компании ЛГБТ-активистов. Я вообще не ЛГБТ-активист, но дело даже не в этом: я тогда отказалась идти жаловаться Обаме и просить его принять жесткие меры против России. И тогда я в первый раз, на сайте питерского "Эха", написала, что так делать нельзя. А те ходоки, кстати, все потом получили кучу американских грантов. И в России - ни одного, все устроились за границей.
О том, как именно строился обман общественности в деле Сафронова, я писала на днях
1 минута
5 сентября 2022
7719 читали